Книга Называй меня Мэри - Андрей Кокотюха

Оставив его, Вера отправилась спать.

Так даже лучше. Кобзарь не любил, когда смотрели через плечо и говорили под руку. Вера нашла нужный сайт, копии протоколов были открыты и выложены на рабочем столе. Сонливость его словно рукой сняло. Он погрузился в документы с головой, будто ушел с оперативной работы два года назад не навсегда, а в отпуск.

Начал с изучения официального сайта благотворительного фонда «Ольвия». Прежде всего взглянул на дату основания: ноябрь 2014-го. Делу почти полтора года. Сразу сложил в голове: интересное совпадение, именно тогда родители Мэри вернулись назад в свои оккупированные российскими казачками Ровеньки. Хотя… возможно, этот факт не имеет никакого значения.

Олег пробежался по базе данных. В основном молодые девушки и женщины средних лет. Мужчин меньшинство, будто они сюда не обращались или, как вариант, мужчинам-переселенцам не нужна была работа. Олег предположил: часть персональных данных может быть удалена, но ничем не мог объяснить эту догадку. Поискал и нашел раздел, в котором содержались фото счастливчиков, которые получили работу благодаря «Ольвии». Не поленился, потратил время, сверил основную базу с этими публикациями.

Хм-м-м.

Люди из «счастливого» раздела продолжали значиться в общей базе. Их не вычеркивали, просто перемещали фото. Значит, ошибочка. Тут ничего не исчезало. Наоборот, каждый желающий имел возможность убедиться: фонд проделал и дальше делает красивую и полезную работу. Значит, организация серьезная, заслуживающая доверия. Стучите — откроют. В офисе рады всем обездоленным, помогут, чем могут. Упомянутая Верой сумма единоразовой помощи нигде на сайте не указывалась, и это логично: только дурак напишет — приходите к нам, получите сто евро за красивые глаза. Очевидно, этот вопрос был и остается единственным, который согласуется устно.

Понять бы еще причину аттракциона такой невиданной щедрости от господина миллионера Вериги. Может, у него донбасские корни, заботится о земляках, проникается войной? Принял ее близко к своему большому и доброму сердцу.

Биография основателя «Общества промышленности и финансов» нашлась быстро. Интернет с первой попытки выдал досье, где местом рождения Анатолия Вериги значилась Одесская область, город Ананьев. Не совсем восток, типичный юг. Так-так, какие-то дела в Одесском порту уже с конца восьмидесятых…

К гадалке не ходи, контрабас.

Дальше Кобзарю стало неинтересно. Путь из дикого бизнеса девяностых годов прошлого века к более-менее респектабельному на начало двухтысячных проходили десятки, если не сотни выходцев из приграничных регионов. Откуда первичный капитал, понятно. Как отмыл, отбелился, перековался — тоже ясно, Олег мог назвать несколько типичных схем. Почему Верига вдруг ударился в филантропию, пока загадка.

Ну, может, и не такая уж сложная.

Олег мог вспомнить массу историй, как богачи внезапно ни с того ни с сего начинали строить церкви, давать немалые пожертвования на детские дома и включаться в борьбу со СПИДом, раком или церебральным параличом. Грехи искупали, иначе инициативы акул дикого капитализма объяснить сложно. Тут, наверное, похожая ситуация.

Мысленно вычеркнув персону Вериги из списка тех, кем нужно интересоваться именно сейчас, Кобзарь взялся за девушек.

Как и предупреждала Вера, в базе данных фотографии Мэри не нашлось. Сайт «Ольвии» имел поисковую систему. Введя имя Мария, получил девятнадцать совпадений. Ни одного похожего снимка, даже город Ровеньки не всплыл нигде.

Взяв короткую паузу, он снял наконец ботинки. Затем — носки, не первой свежести. Вера выдала полотенце, он собрался в душ, но не сейчас. С удовольствием пошевелил пальцами, сомнительные носки засунул в карман джинсов. Потянулся, потер руки.

Сколько там набежало, десять минут пятого?

Поехали дальше.

Нашел каждую из четырех убитых девушек. Скопировал снимки в отдельную папку. Разместил по порядковым номерам. Дальше перешел к протоколам с мест обнаружения тел. Потому что вряд ли кому-то нужно объяснять: ни одно из них не является местом совершения преступления. Тут девушки выглядели уже иначе, страшнее, но Олег рассматривал эти фото с профессиональным спокойствием. Сейчас в нем хорошо уживались сыщик, который пятнадцать лет осматривал жертв, умерших насильственной смертью, и человек, побывавший на войне.

Эти изображения он также пронумеровал.

Фото живой девушки разместил рядом с фотографией мертвой.

Картинки сложились в четыре ровных ряда.

Кобзарь напрягся, почувствовал, как заболели виски. Крепко зажмурил глаза. Открыл, дождался, пока исчезнут разноцветные точки. Он видел перед собой то же самое, что и секунду назад.

Тряхнул головой.

Спокойно.

Протоколы осмотра находились перед ним. Он спрятал изображения, поднял первый, Малахова Наталья. Олег пробежал его глазами, ища то, что вмиг стало для него главным и сверхважным. Нашел нужное место, перечитал, шевеля губами. На очереди — Галя Чудновская. Потом — Люда Токмакова. За Инну Жарову даже не брался. Был уверен — все то же самое.

Почему-то коллеги не привели все к общему знаменателю.

Правы те, кто жалуется — розыск разваливается, профессионалы уходят из органов, остались специалисты средней руки.

Зафиксировав нужные места, чтобы при случае быстро найти и дать иллюстрацию собственной правоты, Кобзарь снова вывел на монитор фото четырех жертв. Увеличил, наклонился совсем близко, моргая и всматриваясь в каждое, чтобы окончательно убедить себя: все верно. Затем отодвинул ноутбук, сам откинулся на спинку дивана.

Веки опустились.

Когда Олег разлепил их, с удивлением заметил — сидел так полчаса.