— Хорошо, что вы приехали… Даже если, — Римма обняла себя за плечи, — если это все не так, мне все равно стало легче. Как-нибудь доживу… Недолго осталось…
— Пожалуйста, не говорите так! — взмолилась Дина. — Ведь можно что-то придумать? Вы учительница, значит, можете давать уроки детям.
Римма Анатольевна с удивлением посмотрела на девушку.
— Я не знаю… Не думала об этом.
— А вы подумайте! И вот еще что, — вскочила Дина, — я буду звонить и приезжать к вам, хорошо? И вы тоже… если хотите… Сейчас я должна уехать, но обязательно вернусь! — она обняла Римму Анатольевну, прижавшись щекой к ее щеке. — Все будет хорошо!
В город Дина возвращалась на рейсовом автобусе, половину которого занимала бригада работяг. В салоне крепко пахло табаком и соляркой. Мужики обсуждали поломку своего рабочего автобуса, не стеснялись в выражениях, костеря на чем свет стоит водилу, не проверившего транспорт, и начальство, вовремя не выделившего денег на ремонт. Остальным пассажирам, казалось, это совсем не мешало, лишь одна дама за пятьдесят постоянно оборачивалась, поджимая ярко-накрашенные губы и возмущенно качая головой. Дина на ходу расплатилась и заняла свободное место у окошка рядом с одним из рабочих.
— Да его рыдван давно пора… в … чтобы… ему… разорвало! — раздалось со спины.
— И я говорю: … такого… ети мать… начальство! Только… деньги… Сидят на теплом месте! Всю страну… Цирк уродов!..
— Тихо, Шлёма, Егорыч! — шикнул на говорившего Динин сосед. — Не видите, фея с нами едет?
Мужики были чумазые, с сиплыми от курева голосами и взъерошенными пыльными шевелюрами. Скорее всего, строители или ремонтники, подумала Дина.
— А вы замужем? — широко улыбнулся сосед.
— Я люблю, — почему-то ответила она. Слова вырвались сами собой, будто давно просились наружу. Дина бы еще много-много раз повторила эту фразу, потому что наряду со своими немногочисленными мечтами о профессии и собственном жилье любовь к Тимуру сейчас занимала первое место.
Сосед присвистнул, остальные тоже что-то забубнили, завздыхали, посмеиваясь, но больше никаких громких криков и матов уже не было. Все свелось к обсуждению футбола, но и тут споров не случилось, и вскоре кто-то на задних сидениях даже захрапел.
Когда автобус вырулил к вокзалу, работяги затолкались в проходе, бурча от недовольства, потому что вместо того, чтобы уже отмываться дома, им нужно было еще добираться до своих районов. Из-за пробок водитель отказывался высаживать пассажиров на городских остановках и поехал прямиком на автовокзал. Прибыв на место, автобус сделал круг и остановился.
Дина тоже встала. Впереди нее шла дама с красными губами, и Динин сосед, который уже спрыгнул с подножки, галантно подал руку сначала ей. Та презрительно цокнула языком и отказалась. А Дина нет. Ей было очень приятно такое внимание, и она с удовольствием оперлась на широкую мозолистую ладонь.
— Будь счастлива, фея!
— Буду! — улыбнулась она.
После разговора с Риммой, у Дины было странное ощущение того, что свершилось нечто очень важное. Было сложно свыкнуться с тем, что видения не только продолжались, но и несли за собой что-то не связанное с ней лично. Страшные картины, развернувшиеся перед ней за секунды, выжгли в душе черное поле, но в то же время, дали понимание того, что все это было частью другой истории, которая ее не коснулась. Кто-то уходит, и в этот момент зарождается новая жизнь, получая свою толику испытаний и потерь…
Когда она проходила мимо стеклянной стены вокзала, то посмотрела на свое отражение. Сделав пару шагов, сначала сбавила скорость, а затем и вовсе остановилась. Вернувшись, подошла ближе и, приставив ладони к вискам, уставилась через толстое стекло на сидящих в зале ожидания пассажиров. Через секунду, метнувшись к вращающимся дверям, прошла через кабинку детектора и понеслась внутрь.
— Мама?!
Мать сидела во втором ряду, привалившись к туго набитой матерчатой сумке и подперев голову кулаком. У Дины сжалось сердце, когда она увидела ее — уставшую, похудевшую до впалых щек, со скорбной скобкой вместо рта. Волосы ее были затянуты полоской скрученного серого платка, фигура утонула в старом плаще, из-под которого торчали тонкие ноги в потертых туфлях.
— Ой, Дина! — мать подняла голову и растерянно улыбнулась. — А я звонила, но твой телефон был недоступен.
— Зарядка села. Господи, мам, ты же завтра, вроде, хотела? Я думала, сообщишь сначала. Да ладно, — Дина махнула рукой, — хорошо, что приехала!
Она робко приобняла сидящую мать и взялась за ручки сумки.
— Тяжелая. Ты что, в нее кирпичи положила? — Дина пыталась шутить, но при взгляде на мать у нее тревожно екало в груди. — Остановка здесь недалеко. Маршрутки часто ходят. Или, хочешь, я такси вызову? Гулять так гулять!
— Лучше на маршрутке, — тихо ответила мать, пряча глаза.
Пока ехали до дома, молчали. Места друг напротив друга были удобны лишь для того, чтобы поставить тяжелую поклажу между ног, но разговаривать в присутствии посторонних людей не хотелось. Дина разглядывала мать, словно видела ее впервые. Наверное, так и было — сейчас подмечались малейшие детали в ее внешности и одежде, которые раньше не бросались в глаза. К горлу подступили слезы, и Дина сглотнула, глубоко вздохнув, в очередной раз почувствовав натянутость в их отношениях. Не выдержав, все же огладила руку матери. Кожа была сухой, узловатой, в россыпи пигментных пятен. Дине очень хотелось спросить мать о том, что происходит. В их последнюю встречу она, кажется, даже выглядела иначе. Или Дина просто не заметила этих изменений, привычно замкнувшись в себе и своих несбыточных грезах. Но мать была здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. И после легкого касания в ее глазах вдруг появилось какое-то новое выражение, такое непривычное и желанное…
— Мам, я очень рада, что ты приехала.
— Я тоже, дочка…
Глава 31
— Как там папа? — Дина поставила сумку у двери подъезда, чтобы найти ключи.
— Хорошо, — тихо ответила мать.
— Ты на сколько дней приехала? У тебя отпуск? — Дина приложила магнитную «таблетку» и придержала дверь.
Мать замешкалась. Дина, не услышав за спиной шагов, обернулась.
