– Но вот что мне с вами делать, а, Городецкая? Вы же молодая женщина, а память у вас прямо старческая.
– Почему старческая, девичья! – фыркнула она.
Поерзала, устраиваясь поудобнее, вспомнила, что не надела ремень безопасности, исправила свою ошибку.
– Спасибо, – буркнул Звонарев, – а то у меня лишних пятисот рублей нет.
– Что-то вы все время о деньгах говорите. Неужели так мало получаете?
– Вам этого не понять, – вздохнул он.
– А я попытаюсь.
– Да, ладно, это у меня такие шутки несмешные, – пробурчал он и скосил глаз на сумку, которую Эльвира пристроила на коленях.
– Вы сегодня опять с термосом? – спросил он.
Но сегодня в сумке у Эльвиры болталась лишь початая бутылка минеральной воды да пара бутербродов. Ну, еще с полкило яблок. На самый крайний случай. С некоторых пор она стала думать о том, что ей может понадобиться еда и теперь никогда не выходила из дома, не бросив в сумку хоть что-нибудь съедобное.
– Нет. Я же думала, это ненадолго. А что, вы голодны?
– Не успел позавтракать, – признался он.
– У меня есть яблоки. Бутерброды с сыром и минералка.
– Давайте яблоко.
Он не глядя, протянул руку.
– Мы можем остановиться у какого-нибудь кафе.
– Неужели вы едите в кафе?
– Конечно, – слегка обиделась она, – как все студенты. Что же мне для этого домой ездить?
Он хрустел яблоком и в самом деле казался голодным. Вот что ей стоило сделать пару бутербродов с ветчиной, например?! Или сунуть в пакет несколько котлет. У Ольги получаются бесподобные котлеты. Но Эльвира не привыкла думать о своих ближних.
А еще вдруг ей захотелось поделиться с Георгием Николаевичем своими горестями.
– Знаете, вчера хоронили Веру Дмитриевну… мать моего покойного мужа, так свекор сказал моим родителям, и они передали мне, чтобы мы не приходили на похороны.
– Почему? – удивился Звонарев.
– Говорит, что мы… что я несчастье в их семью принесла.
– Нашли, значит, крайнего. Слабую женщину. Не расстраивайтесь. Насколько я смог узнать, молодой Панасенколюбил рисковать. Вот и молодую жену с собой потащил. Удивительно еще, что оба не погибли. У вас, видимо, сильный ангел-хранитель.
– Вы верите в ангелов? – удивилась Эльвира.
– Говорят, они есть… – он смутился. – Видимо, это ваше присутствие на меня так подействовало, вот я и распустил язык.
– Мое присутствие?.. А мне казалось, что я вас раздражаю. Вы так со мной разговаривали…
– Простите!
Странно было видеть, как конфузится этот скуповатый на чувства молодой человек. По крайней мере, внешне скуповатый.
– Честно говоря, я злился на самого себя.
– Хотите сказать, что вам нельзя давать волю чувствам? Вы женаты?
Он не стал соображать, почему она об этом спрашивает, да еще безо всякого перехода, а просто отмахнулся от ее вопроса.
– Конечно же, нет. Просто такие девушки, как вы, не для таких, как я.
– Какие – такие? – Эльвира приготовилась обидеться. – Женя с Артуром тоже говорили, что я неумёха, и вообще от меня никакого толка, а я, между прочим, не испугалась, когда Женя был вынужден выстрелить в того человека, который ехал на мотоцикле…
– Ну, при чем здесь это? Разве я произнес хоть слово о том, что вы чего-то там не умеете. Человек может научиться всему, чему захочет… Погодите, в какого еще человека стрелял ваш Женя?
– Я же вам говорила! – Эльвира уже всерьез стала опасаться, что у нее не все в порядке с головой. Может, провалы в памяти у нее от стресса или грязной воды наглоталась, когда тонула? – А иначе, где бы мы взяли мотоцикл?
– Ах, да, что я, в самом деле…
Значит, не только у нее проблемы с головой?
– Во всяком случае, я вам не понравилась. Вы стараетесь на меня лишний раз не смотреть, опускаете глаза, будто я вас раздражаю.
Тут Эльвира немного кокетничала, потому что знала о своей привлекательности, и догадывалась, что он вовсе не остался к ней равнодушен. Но он должен ей сказать об этом сам. Эльвира не знала, почему вдруг это сделалось для нее таким важным.
И он выдавил, глядя в сторону:
– Понравились. А что толку? Дочка вице-мэра…Как говорится, не в свои сани не садись.
– Теперь уже я не столько дочка, сколько вдова.
– Вы играете со мной, – он строго взглянул на нее.– Девчонка! Для вас слово – вдова – не имеет особого смысла. Вы ведь в браке только два дня и побыли…
– Думаете, я неправильно горюю?
Он, видимо, хотел сказать, что Эльвира и вовсе не горюет, но передумал.
– Будем считать, этого разговора между нами не было.
– А что было?
– Ничего. Я на службе.
– А я и забыла! Ну, что ж, будем ехать и молчать. Три часа молчания. Хорошее название для романа?
– Для романа три часа – слишком малое время… Кстати, вы вполне могли отказаться и не ехать со мной в Мостовое. До него больше двухсот километров…
– А я вот еду. И могилу Вадика пойду искать… Кстати, вы не знаете, память к Мальцеву вернулась или нет?
– Не знаю, – он посмотрел на нее с пониманием. – Как-то врачи не уточняли. Позвонили нам и сообщили, что сегодня ненадолго он пришел в себя. То есть, выходит, он может быть без сознания и мы зря туда едем?
– Мало ли, – пожала она плечами.
– Да, останется лишь уповать на то, что память к нему вернулась, и он в сознании, иначе все будет зазря.
– А после того, как вы с Евгением поговорите, мы с вами поедем в лес?
– Мы с вами! – передразнил он. – Как бы ни относилось к предоставленной вами информации мое начальство, я не могу позволить себе, подвергать риску вашу жизнь.
– А свою жизнь?
– Единица, кому она нужна? Голос единицы тоньше писка, как говорил пролетарский поэт Маяковский.
– Мне нравится, что вы шутите. Я людей из вашей службы представляла такими буками без чувства юмора. Строгими до суровости. И вообще неинтересными.
– В каком смысле? – удивился он.
– В таком, что вам недоступны обычные человеческие чувства.
– Ну, вы и накрутили! – он даже расстроился. – Вот уж не думал, что выдержанность можно принимать за бесчувствие.
– Но вы же думаете, будто должность моего родителя настолько меня изменяет, что мною и увлекаться нельзя!
В общем, Эльвира не стала его успокаивать, говорить, что он не так ее понял, как аукнется, так и откликнется! – а стала вроде невзначай бомбардировать его вопросами. Пока он не опомнился и опять в своей скорлупе не замкнулся.
