Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
В ходе изложения прежних примеров мы пришли к выводу об изначальном разделении элементов знака между совершающей ритуал группой неоантропов и имеющей место в реальности знаковой ситуацией (см. Эскиз 3). Если так, то нам неизбежно придется проследить данное разделение и в генезисе первого слова. А поскольку далее мы конкретизировали, что первым ритуалом, по всей видимости, был ритуал жертвоприношения, то нам предстоит «озвучить» именно его. Распределение звуковых ролей в этом ритуале на наш взгляд могло быть таково. Прежде всего, кандидат на роль жертвы, – скорее всего, ребенок, не включенный в группу и ассоциирующийся у нее с реальным палеоантропом, – подвергается со стороны группы мощнейшей интердикции. Она совсем не обязательно передается ему посредством звукового сигнала, скорее, в интердиктивный сигнал складывается для него вся сопутствующая ситуация, вся сумма поведенческих актов неоантропов, приготовляющихся совершить акт жертвоприношения. Поведение группы провоцирует у кандидата контринтердиктивный звуковой сигнал в виде аффективного крика, на который группа отзывается его имитацией, однако не точной копией, а с приданием ему особой «групповой» интонации. Этот групповой клич легко преодолевает контринтердикцию крика жертвы, тормозя жизненно важные функции ее нервной системы и возвещая о рождении социальности.
Таким образом, первое слово рождается путем интонирования аффективного крика. Интонация вносит в него элемент надындивидуальности – подчиняющей себе всего индивида (и прежде всего его нервную систему) всеобщности. Вот эту всеобщность и именуют социальностью, которую мы теперь можем определить как отношения, формирующиеся на основе второй сигнальной системы. Социальность подчиняет себе реальность, элиминируя из неё асоциальный элемент. Со временем, по гипотезе Поршнева, ритуал жертвоприношения превратился в относительно более щадящий обряд инициации250, а остаточный след озвученной модели ритуала можно попытаться увидеть в древнегреческом театре с особой ролью в нем хора, ведущего диалог с изначально единственным актером251, однако рассмотрение этих вопросов уже выходит за рамки задач нашего исследования.
Заключение
При написании работы мы пришли к выводам, которые излагаем ниже в порядке соответствия поставленным во Введении задачам.
Первое. История вопроса о начале человеческой истории вплоть до выхода книги Б. Ф. Поршнева «О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)» – это история становления средств и методов его разрешения. Собственная история у вопроса начинается только в 1974 году – с выходом указанной книги. В скрытом виде вопрос заложен уже у Декарта – в его идее о способности к речи как главном отличии человека от животного, – однако, связав в своей философии эту идею с дуализмом души и тела, Декарт надолго отодвинул научную постановку вопроса: несколько веков ученые занимались тем, что отрицали дуализм, не замечая задачи поиска общего основания, на котором он смог развиться. Важнейшими вехами на пути к научной постановке вопроса о начале человеческой истории в развитии социально-философской мысли стали: идея поступательного исторического развития, впервые выдвинутая в XVIII в. Джамбаттистой Вико; идея Гегеля о всемирной истории как восходящем ряде эпох, а также наиболее полно развитая Гегелем общая для немецкой классической философии идея о прогрессе истории как прогрессе свободы; марксистская концепция исторического материализма, развившая названные идеи немецкой классической философии в материалистическом ключе, что позволило прочно связать их с достижениями в области естествознания; наконец, идея ускорения исторического прогресса, которая сама по себе наводит на мысль о точке в истории, в которой скорость прогресса была нулевой.
В истории науки важнейшими этапами для формулирования вопроса о начале человеческой истории стали: проблема «недостающего звена» («обезьяночеловека»), возникшая на основе эволюционной теории и одновременно сформулированная К. Фохтом и Э. Геккелем; исследования первобытной психики (идеи Э. Дюркгейма о «коллективных представлениях» и Л. Леви-Брюля о «дологическом мышлении») и детской психики (Ж. Пиаже, А. Валлон, Л. С. Выготский и др.); учение И. П. Павлова о двух отрицательно индуцированных в отношении друг друга сигнальных системах, к которой он пришел после долгих лет бесплодных попыток экспериментально вывести сознание напрямую из рефлекса; достижения советской психологической науки, разносторонне развивавшей идею Выготского о центральном месте речи для функционирования человеческой психики; создание Поршневым теории тормозной доминанты и бидоминантной модели высшей нервной деятельности на основе синтеза нейрофизиологических концепций Павлова и Ухтомского. Лишь на последнем этапе в руках исследователей появился аппарат, при помощи которого стало возможно приступить непосредственно к решению вопроса.
В СССР, несмотря на заявленную актуальность проблемы отношения биологического и социального, постановка вопроса оставалась абстрактной. Поршнев был единственным советским марксистом, которого заинтересовал момент качественного перехода и кто перенес вопрос на конкретную почву действительной истории человечества. С точки зрения научной методологии концепция Поршнева предложила слияние социально-гуманитарных наук с естественными, мост между ними. В перспективе это должно было основательно повлиять на внутреннюю структуру всего научного знания, и уже сейчас принятие концепции Поршнева придает гуманитарному знанию иное звучание. Так, введение в научный оборот представления о действительно существовавшем исторически «античеловеке» дает основание для нового развития этики как научной дисциплины.
Одновременно концепция Поршнева окончательно устраняет предпосылку идеи «золотого века». Не разумный, а безумный вышел человек из природы и лишь по мере социально-исторического развития завоевывал себе разум. Становится очевидным, что уходящие корнями в первобытность так называемые «традиционные ценности» имеют смысл лишь в логике тотального противостояния закрытых групп («мы» – «они»). Утверждение, что признаки человеческой социальности не являются заданными раз и навсегда, а меняются в ходе истории на противоположные, получает свое научно-методологическое обоснование.
Подытоживая выводы, сделанные нами при решении первой поставленной задачи, мы можем выдвинуть следующее общее положение. Наш подход к теме не только теоретически возможен (научно правомерен), но и подготовлен всем предшествующим развитием науки. Ключевую роль в этой подготовке сыграла палеопсихологическая теория Б. Ф. Поршнева, который показал принципиальную решаемость вопроса о начале человеческой истории и этим обозначил подведение единого основания под весь комплекс социально-гуманитарных наук, приблизив решение проблемы «гуманитарного синтеза». Один из основополагающих вопросов социальной философии в его концепции принимает форму предельно четко поставленной научной проблемы – проблемы перехода от низшей формы инфлюации (интердикции) к ее высшей форме (суггестии).
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
