– А я тебе пирожков испекла, – льстиво сказала Алёна. – С начинкой из тех самых грибов. Забыла отдать в первый раз! Вот, попробуй! Я всю ночь пекла и научилась. Шов на них ровный, начинка не вываливается, ни один не подгорел. Я послала снимок бабе Яг… то есть, Надежде Абрамовне и она меня похвалила.
Она торопливо открыла рюкзак, вытащила пакет, развязала и протянула Жеке.
Тот с подозрением посмотрел на гостинец, хмыкнул.
– Подлизываешься? Думаешь умаслить меня пирожками?
Он сунул руку в пакет, вытащил пирожок, с подозрением покрутил перед глазами и осторожно укусил. Потом еще раз, и еще.
– Вкусно, – признал он суровым голосом. – Ладно. На первый раз прощается. Иногда девушке полезно побыть ветреной и капризной. Идем к Побегаецу. Он работает в биологическом корпусе, и будет там допоздна. Так что драконом мы сегодня разживемся.
Хоть Жека и смягчился на словах (спасибо пирожкам), себя Алёна так легко простить не могла. Поэтому по дороге в гости к Побегаецу она страдала и вздыхала. Разговор не затевался, Жека молчал.
Он уверенно вел ее по аллеям кампуса, в самую старую его часть, где Алёне за три года обучения бывать ни разу не доводилось.
Здесь густо росли деревья с пышными кронами, лужайки никто не подстригал. Редкие учебные и хозяйственные корпуса выглядели угрюмо. Они были старые, застали и курсисток, и студиозусов в шинелях, и не поспевали за временем.
– Хватится печалиться, Алёна-краса, – сказал Жека, а потом шутливо щелкнул ее по кончику носа : – Мы уже пришли.
Алёна не обиделась на фамильярный жест. Наоборот, у нее отлегло от сердца. Раз опять насмешничает, значит, и правда простил. Можно жить дальше!
Они пришли к ветхому двухэтажному зданию темно-красного кирпича. На углах кирпич обвалился, крыльцо покосилось, сточные трубы заржавели. Кругом буйствовали заросли крапивы.
Однако биологический корпус ждали скорые перемены. Возле входа фырчала машина со строительным грузом, из открытых окон второго этажа доносились зычные мужские голоса и грохот перфоратора. Ремонт шел полным ходом.
Скоро ничего не останется от лепнин и холодных каменных полов. Студентов будут радовать бездушные, но теплые и чистые панели, ламинат и стеклопакеты.
Внутри Алёну охватил мшиcтый запах старого здания, смешанный с острыми запахами краски. В воздухе витала цементная пыль.
В коридоре было темно, и стало еще темнее, когда начали спускаться в подвал по лестнице, такой древней, что ее ступени были истерты и имели выемку в середине, там, где шаркали ноги поколений студентов.
Под щербатым потолком светила вымазанная синей краской лампочка и угрожающе потрескивала.
– Ты точно знаешь, куда идти? – спросила удивленная Алёна. Она не ожидала, что биологи учатся в таких странных условиях. Больше похоже на пыточные застенки или каземат. Наверное, тут и призраки водятся. Студентов, которые подавились гранитом науки.
– Конечно, знаю. А вот и Илюха!
– Здравствуйте! – приветствовал их бледный призрак, выныривая из полумрака и сверкая очками. – Честно говоря, уже не надеялся, что вы придете! Весьма рад. Сейчас я вам устрою экскурсию и все расскажу. А потом вы выберете питомца, который вам понравится!
Он посмотрел на Жеку с робкой надеждой, как весенний заяц на деда Мазая, и руки прижал к груди.
– Они все восхитительны, уверяю вас, ценные, редкие экземпляры, необычайно умны! Понимаете, мы попали в ужасную ситуацию, – тарахтел аспирант. – Наш новый проректор по хозяйственной работе… не хочу говорить о руководстве плохо, но… – Побегаец понизил голос и скорчил кислую гримасу. – Дмитрий Никитич совершенно не прислушивается к мнению сотрудников. Стоит поднять этот вопрос, он начинает натурально шипеть и плеваться ядом. И конечно, нынче деньги решают все. Только и остается, что рассчитывать на дружескую помощь!
Из этой сбивчивой речи Алёна поняла, что Побегаецу приходится туго и озадачилась: как связан проректор по АХР и драконы? Может, проректор и есть дракон в глазах Побегаеца? Раз шипит и плюется ядом? Что ж, получается, надо как-то скрутить ему голову? Фигурально, конечно. Иначе это уже триллер какой-то.
Алёне не терпелось прояснить ситуацию, но она помалкивала, потому что прервать причитания Побегаеца было сложно. Слова обиды на проректора Дмитрия Никитича лились из него потоком.
Прошли по низкому коридорчику, где пол был устлан рваным линолеумом, а со стен осыпалась краска. Аспирант отворил скрипучую, обитую жестью дверь. Из-за двери в коридор упали отблески магического зеленоватого света, словно из пещеры Али-Бабы.
В подвале пряталось что-то удивительное, и Алёна нетерпеливо шагнула внутрь. И тут же охнула:
– Ничего себе!
Окон не было, верхний свет не горел. Вдоль каменных стен стояли большие фанерные ящики со стеклом вместо передней стенки. А внутри, за стеклами, прятались островки живой природы. Из слоя щебня торчали сухие ветки, пни, обломки скал, зеленели пятна мха и плотные листья. В каждом ящике горели лампы, одни теплые, как солнце пустыни, другие холодные, медицинского оттенка, и оттого казалось, что в мрачном подвале открываются порталы в другие миры. Шагни – и попадешь в джунгли или в жаркую пустыню.
Пахло влажным песком, опилками и гнилыми водорослями. Тихо гудел генератор. В одном из ящиков упорно шуршало.
Краем глаза Алёна заметила шевеление за стеклом. Она обернулась, но увидела лишь камень и на нем тень странной формы. Алёна моргнула; тень пропала.
Дальняя стена огромного помещения скрывалась в сумраке, туда уходили ряды пустых ящиков, с погашенными лампами.
– У вас тут зоопарк? А это аквариумы?
– Террариумы, – поправил Побегаец и разъяснил на тот случай, если его гостья окажется совсем несведущей:
– Домики для ящериц. Я мечтал был герпетологом и изучать рептилий отряда чешуйчатых. То бишь ящериц. Но, к сожалению, основное направление научной работы нашей кафедры – сельскохозяйственные животные. Мой научрук настоял, чтобы я писал о линьке кроликов... Поэтому герпетологией я занимаюсь в свободное время. Это место, – он широко развел руками, словно демонстрируя несметные богатства, – для души. Но скоро всему придет конец. Такая неприятность, натуральная катастрофа!
Побегаец расстроился так сильно, что его очки запотели, он снял их и протер полой клетчатой рубашки.
– Илья, объясни девушке все по порядку, – предложил Жека.
– Да, конечно! Хотите чаю? Сюда, пожалуйста, у меня тут чайник, кружки и овсяное печенье.
Побегаец засуетился, подвел гостей к хромоногому, но чистому пластмассовому столу, смахнул с него бумаги, споро расставил кружки и высыпал помятое и раскрошенное печенье на тарелочку.
– Бери пирожки, Илюха, – предложил Жека и щедро поделился Алёниным гостинцем. Он устроился на хлипком табурете, который скрипнул под его весом, налил себе чаю и бросил в кружку четыре кубика сахара. Алёна улыбнулась. Жека, оказывается, сладкоежка. А еще ей очень нравилась его манера вести себя в незнакомых и странных местах уверенно, как у себя дома, но без развязности. Он всегда и везде казался хозяином положения и человеком, который найдет правильные решение в любой сложной ситуации.
