Ник рядом, это она понимала. Он превратился в терпеливую няню-сиделку: менял одежду и постельное белье, обтирал, поил, делал уколы и давал лекарства. Или все это ей снилось? Она же видела во сне, как Ник сказал, что любит ее.
Когда температура снижалась, Алиса разговаривала с Ником и Сэмми, отвечала на их вопросы. Температура поднималась — и она снова проваливалась в яму с тягучим туманом и все забывала. А потом просыпалась от боли — мышцы и суставы как будто прокручивали через мясорубку. Вскоре и глотать стало трудно — обложило горло, — и на глаза наворачивались слезы от яркого света.
Непрекращающийся кошмар. Ад. Пекло.
И успокаивающий голос Ника, как лучшее лекарство.
— Все хорошо, лисенок, я рядом.
Хорошо?
Она верила Нику, несмотря ни на что.
И он не обманул.
Алиса открыла глаза и поняла, что умирает от голода. Сесть удалось с трудом: она ослабела, и голова закружилась, едва она оторвала ее от подушки. Судя по сумраку за окном — раннее утро. Ник спал рядом, на другой половине кровати, притулившись на самом краю.
Жалко будить. Но если она попробует встать сама, то упадет, и у Ника появятся новые проблемы. Алиса дотронулась до его плеча:
— Ник…
— Что? — мгновенно подскочил он. — Лисенок?
Сонный, взъерошенный, измученный. При свете ночника Алиса не могла рассмотреть лицо, но ей показалось, что Ник похудел.
— Я бы слона сейчас съела, — пошутила Алиса. — У нас есть слон?
Наверное, Ник решил, что она все еще бредит, потому что обошел кровать и положил руку на ее лоб, проверяя температуру.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чувствую себя живой.
— Лисенок…
Ник обнял ее так крепко, что хрустнули косточки. Алиса уткнулась носом в его шею, вдыхая родной запах.
— Слона нет. Есть куриный бульон.
— Фу-у-у… — протянула она. — Почему всех больных пичкают бульоном?
— Тебе сейчас ничего другого нельзя. — Ник погладил ее по волосам, пальцы коснулись щеки. — Организм отвык от нормальной пищи.
— А сколько времени прошло, как я в отключке?
— Три дня.
— Сколько?!
— Три, лисенок.
Он потянулся к ее губам, но Алиса отпрянула.
— Я три дня не чистила зубы!
— Какой ужас, — тихо засмеялся Ник.
— Помоги мне добраться до ванной, — попросила она. — И давай этот свой… бульон.
Ник действительно осунулся, а под глазами у него залегли черные тени. Она выглядела еще хуже — на лице торчит один нос, ребра выпирают, и сыпь по всему телу.
— Это пройдет, лисенок, — сказал Ник, заметив, как она рассматривает живот.
— Неприятно. — Ее передернуло.
— По сравнению с тем, что творила с тобой температура — ерунда.
За стол Ник ее не пустил. Устроил с комфортом в подушках, принес миску с бульоном, намереваясь кормить.
— Не выдумывай. — Алиса отобрала у него ложку. — Я и сама справлюсь.
После еды ее стало клонить в сон.
— Мне кто-нибудь звонил? — спросила она, зевая.
— Нет. Я ставил твой телефон на подзарядку. Не хочешь сообщить родителям?
— Не хочу. У них круиз, пусть отдыхают. — Алиса вдруг поняла, что ее слова прозвучали двусмысленно. — Ох, Ник… Ты хочешь, чтобы я им позвонила?
— Хотел бы я знать, с чего тебя так перекосило, — заметил он спокойно. — О чем ты подумала?
— О том, что веду себя эгоистично. Ты устал, а родители… «пусть отдыхают».
— Глупый маленький лисенок.
— Почему глупый?
— Ты все никак не можешь поверить. — Ник погладил ее по щеке. — Впрочем, я сам виноват.
Алиса поймала его руку, поцеловала ладонь, потерлась об нее щекой.
— Не могу поверить во что? — шепотом спросила она.
— Ты не проблема, лисенок, и не обуза. Мне не нужны помощники, чтобы заботиться о тебе. Я не отдам тебя родителям.
— Так мне не приснилось? — Она растеряно на него посмотрела. — Ты сказал…
— И повторю это снова. Я люблю тебя, мой лисенок.
Эти слова оглушили Алису. Одно дело мечтать, другое — услышать то, во что уже практически не верилось. И причин для сомнений нет, наоборот. Нику плевать, что она больная и страшная, он все равно ее любит.
Алиса схватилась за переносицу, потому что в глазах защипало. Она не могла ничего ответить, но не потому, что сомневалась. Боялась расплакаться. Впрочем, Ник и не ждал ответа.
— Ты не возражаешь, если я подремлю часик-два, пока Сэм не проснулась? — попросил он.
— Нет. Конечно, нет. Ляжешь рядом?
Когда Ник вытянулся на другой половине кровати и закрыл глаза, Алиса подвинулась к нему, устраиваясь поуютнее. Ник приобнял ее одной рукой, и Алиса счастливо вздохнула, проваливаясь в обычный здоровый сон.
Судьба испытывала ее на прочность, не иначе. Алиса еще переваривала признание Ника в любви, как Сэмми заставила ее потерять дар речи.
Алиса бессовестно проспала тот момент, когда встал Ник. Проснулась она далеко за полдень, снова голодная, но бодрая и в прекрасном настроении. Бодрая, само собой, сильно сказано, но по сравнению с тем, что было, вполне. Голоса Ника и Сэмми доносились из кухни, туда Алиса и отправилась, радуясь, что голова не кружится, а пол не ускользает из-под ног.
Едва она зашла на кухню, как Сэмми соскочила со стула и бросилась к ней. Ник не успел остановить дочку, но Алиса благоразумно прислонилась спиной к дверному косяку. И правильно сделала, иначе ее снес бы «ураган Саманта».
— Мама! — взвизгнула Сэмми, обхватывая ее ноги.
И Алиса медленно сползла на пол.
Нет, сознание она не потеряла. Просто вынести такое признание в любви было трудно, если не сказать — невозможно. Сидя на полу, Алиса обнимала Сэмми, которая тискала ее, как любимую плюшевую игрушку, и пыталась поймать взгляд Ника.
Сначала он смотрел куда-то в сторону. Странно, что не бросился на помощь, но Алиса его не винила. Она же не упала, а опустилась на пол из-за Сэмми. И, скорее всего, его самого потрясли слова дочери.
Потом Алиса заметила, что Ник быстро вытирает глаза.
Слезы?!
И, наконец, он обернулся к ней.
Алиса не ожидала увидеть на его лице радость, ее и не было. Но она с удивлением поняла, что нет и досады. Совсем недавно он говорил, что ничего не может ей обещать. Потом сказал, что любит. Но это не означало, что он готов признать ее матерью своего ребенка.
