Глава 14
Вечером накануне отъезда Миддлтонов из Германии Моска с Геллой решили прогуляться по городу, а потом зайти навестить их. Выйдя из дома на Курфюрстеналлее, Гелла остановилась, чтобы переброситься парой слов с немкой, которую они встретили на лестнице. Моска терпеливо стоял рядом и вежливо улыбался.
Они пошли к центру города.
– Давай принесем фрау Заундерс мороженого из клуба Красного Креста, – предложила Гелла.
Моска посмотрел на нее с удивлением.
– Я смотрю, вы за одну неделю стали такие приятельницы, что куда там! – сказал он. – Что происходит? Я же знаю: ты даешь ей еду, сахар, кофе.
Когда Миддлтоны уедут, тебе придется несколько поумерить аппетит, детка. Мы уже не сможем ничего такого себе доставать.
Она благостно улыбнулась ему:
– Если бы я знала, что тебе и впрямь не все равно, я бы не стала этого делать. Но я же знаю, что тебе для меня ничего не жалко. И я ничего не могу с собой поделать, Уолтер. Когда я готовлю, запах распространяется по всему коридору, и я представляю себе, как она сидит одна в своей комнатке и у нее только и есть что сушеная картошка. К тому же я располнела. Посмотри на меня.
– Это не от переедания, – ответил Моска.
Она рассмеялась и ткнула его в бок. Он усмехнулся и продолжал:
– Но у тебя такой живот, что мои рубашки уже не налезают! – На ней было надето голубое платье для беременных, которое подарила ей Энн Миддлтон.
Они шли по улице, Моска взял ее под руку, когда им пришлось перелезать через гору мусора, завалившего тротуар. Деревья уже совсем распустились, и солнечные лучи с трудом пробивались сквозь пышные лиственные шапки. Гелла заметила задумчиво:
– Фрау Заундерс такая милая. А ведь, глядя на нее, и не подумаешь. С ней так интересно разговаривать, и она мне здорово во всем помогает. Не потому, что я ей что-то дарю иногда, она просто хочет мне помочь. Так что, принесем ей мороженого?
Моска рассмеялся и ответил:
– Ну конечно.
Ей пришлось ждать его на улице, пока он ходил в клуб Красного Креста. На обратном пути они прошли мимо полицейского управления и на окраине парка Контрескарпе наткнулись на небольшую толпу людей, слушавших выступление какого-то человека, взгромоздившегося на скамейку. Он что-то им доказывал, взмахивая руками и громко крича. Они остановились послушать.
Моска взял холодную коробку с мороженым в правую руку, и Гелла прижалась к его левому плечу.
– На всех нас лежит вина, – кричал человек. – На этом безбожном веке, на этой безбожной земле. Кто вспоминает сегодня об Иисусе Христе? Мы приняли его кровь как спасение, но в него не верим. Но говорю вам, истинно говорю вам: кровь его смыла столько грехов, что эта кровь уже утомлена, господь утомлен нашими прегрешениями. Сколько же ему еще перебывать в терпении? Сколько же еще кровь Иисуса будет спасать нас? – Он сделал паузу и продолжал мягко и даже с просительными интонациями:
– Одной любви Иисуса уже недостаточно, одной крови Иисуса уже недостаточно. Поверьте мне. Спасите свои души, и мою душу, и души ваших детей, и души ваших жен, матерей, отцов, сестер, братьев и нашей страны. – Его голос стал едва слышен, он совсем успокоился и заговорил рассудительно и спокойно. Теперь он просто вел со слушателями задушевную беседу. – Вы видите: эта земля вся в руинах, весь континент в руинах, но Христос видит больше, чем мы, он зрит опустошение в душах, он видит, что зло восторжествовало, что сатана взирает на мир в радости и смеющимся взором созерцает гибель человека и гибель всего того, что человек создал со времен творения.
В небе пронесся самолет, идущий на посадку на военно-воздушную базу. Проповедник замолчал, не стараясь перекричать рев двигателей. Это был тщедушный человечек с узкой грудью, которая сильно выдавалась вперед, когда он откидывал голову, обводя толпу сверкающими птичьими глазками. Он продолжал:
– Нарисуйте в своем воображении мир, лишенный жизни. На полюсах расстилаются безбрежные просторы льда и снега, которые не потревожены ногой человека. В африканских джунглях, где солнце, волею господа, дарует жизнь бесчисленным и разнообразнейшим тварям, все замерло. – Теперь его голос обрел исступленную силу, а глазки налились кровью и едва ли не вылезали из орбит. – Трупы погибших животных усеют землю. На просторах китайских равнин, на берегах животворных рек даже крокодил не поднимет свою ехидную голову, чтобы ответить на сатанинскую усмешку. А в наших городах, в этих сердцах цивилизации, ничего не осталось, кроме руин. Лишь горы каменьев, из которых не произрастет ничего живого, бесплодная почва, усеянная битым стеклом. И так пребудет вовеки.
Он замолчал, ожидая услышать возгласы одобрения, но вместо этого в толпе пронесся ропот недоумения и возмущения.
– А где ваше разрешение? У вас есть разрешение военной администрации? – подали голос несколько мужчин. Проповедник оторопело озирал слушателей.
Гелла и Моска уже стояли почти в середине толпы, потому что за их спинами народу все прибавлялось и прибавлялось. Слева от них стоял молодой парень в голубой застиранной рубашке и тяжелых рабочих штанах. На руках он держал симпатичную девочку лет шести-семи, которая с любопытством оглядывалась вокруг. Справа от них стоял старый рабочий, попыхивавший короткой трубкой. Молодой парень кричал вместе с остальными:
– Да, где твое разрешение? У тебя есть разрешение военной администрации?
Потом он повернулся и, обращаясь к Моске и старому рабочему, сказал:
– Из-за того, что мы проиграли войну, теперь нас любой может пинать ногами – даже эта свинья.
Моска, одетый в штатское, улыбнулся Гелле, довольный тем, что его приняли за немца.
Проповедник медленно простер руку к небу и торжественно провозгласил:
– У меня есть разрешение от нашего создателя!
Красное солнце, посылающее миру последние лучи, окрасило простертую к нему руку ало-розовым светом. Оно уже начало заваливаться за горизонт, и в мягких летних сумерках, точно в сказке, вдали вдруг проступили городские руины, ощетинившиеся на фоне неба, точно неровный строй копий.
Проповедник склонил голову в немой благодарности.
Потом он поднял лицо к небу и простер руки к толпе, символически принимая стоящих перед ним людей в свои объятия.
– Приидите к Иисусу Христу! – закричал он. – Вернитесь к Иисусу. Оставьте свои грехи. Бросьте пить. Перестаньте предаваться блуду. Перестаньте играть в азартные игры, гонясь за земным успехом. Поверьте в Иисуса и спасетесь. Вас наказали за грехи ваши. И наказание ваше пред вашим взором. Покайтесь, пока еще не поздно. Не грешите!
Оглушительный голос замолк, проповедник переводил дыхание. Толпа замерла и отхлынула чуть назад, отброшенная волной громового голоса, которым владел этот тщедушный человечек.
Он продолжал, громко крича:
