Артефакт, способный ломать инфернальные печати. КТО передаст его Талию Джонасу? На ум шло жуткое – демоны. КАКУЮ цену он за него заплатит?
– Мы? – Вадя даже перестал мельтешить по гостиной.
– Сначала я отправлю в безопасный мир вас. Потом черед остальных, – спокойно сказал он.
Вадя кивнул, а я сразу заподозрила подвох: остальных? Даже диких? Ведь это же очевидно, что Талий Джонас не собирается спасать ВСЕХ. Вряд ли об этом стоит знать Ваде.
– Но кто… кто использовал магию времени? – пробормотал Вадя. – Это ведь совершенно секретные сведения!
– Древние тайные знания, – подтвердил Талий Джонас. – Подумай, что за орден хранил их тысячелетиями.
– Это не может быть Кварта! – взбеленился Вадя. – Вы их только делаете козлами отпущения!
– Они не врали, когда рассказывали тебе про допросы, – ледяным голосом произнес он, и от него ощутимо повеяло силой. Вадя побледнел – отец открыто заявил, что знает о его связях с орденом. – Вот только проводил их не я, а Рамон. Я узнал обо всем после его смерти. Они владели знаниями о магии времени и собирались их использовать. В две тысяча тринадцатом Четверка поднялась на Пик Невозврата и совершила ритуал. Он забрал их жизни и их души, такова была цена. Пятый, посланец, так и не вернулся из Разлома. Оставшиеся не узнали, удалось ли вернуть прошлое, или ничего не вышло. Разлом сразу же был запечатан, и любые связи между отражениями стали невозможны. Пять лет назад сюда случайно попал человек через стихийный разлом, и тогда я начал исследовать этот вопрос.
Так вот, чего Кварта все это время добивалась от Вади. Они пытались выяснить, удалось ли Четверке осуществить свой план. И когда выяснили, то возможно сами прервали общение и снова ушли в тень.
Вадя упрямо мотал головой, но по его полным отчаяния глазам я видела – он тоже это понял. Кварта его бросила, когда он перестал быть для них полезен. Возможно, они сумели расшифровать дневник, который наверняка им отдал Вадя – и в нем нашли все эти ответы. Потому что пропали они сразу после этого. Ну, и после того, как Вадя поссорился с отцом.
Я пристально посмотрела на Талия Джонаса, но его интересовал только Вадя.
– Я прошу тебя послушать меня и довериться. У меня есть план, Вадим. Не нужно ничего делать самостоятельно – это может быть опасно. Не нужно никому ни о чем рассказывать – это вызовет панику. Я давно занимаюсь этой проблемой – по правде говоря, эти пять лет я занимаюсь только ею. Я знаю, что нужно делать.
Он говорил так убежденно, что не поверить было нельзя. Да и разве были причины не верить?
Талий Джонас спасал людей во время катастрофы. Вместе с Рамоном восстанавливал мир. А когда выяснилось, что мир на краю гибели – он придумал новый план, как всех спасти.
Вадя обессиленно упал на диван.
– Я… не знаю.
– Ты должен пообещать. Если сейчас наделать ошибок, многие пострадают.
Вадя тяжело вздохнул. По-моему, тяжелее всего ему было смириться с тем, что его герои из Кварты оказались негодяями и обманщиками, а отец, которого он из-за своего юношеского бунта усиленно демонизировал, пытается всех спасти.
– Да. Ладно, – с усилием выговорил он.
Талий Джонас смотрел секунду на его понуренную голову, потом легко поднялся.
– Я рад, что мы поняли друг друга. И я буду счастлив, если ты вернешься домой. Но если захочешь остаться здесь – тоже пойму.
– Я останусь, – из-под завесы своих лохм невнятно ответил Вадя.
Талий Джонас не стал больше ничего говорить – только кивнул мне и молча вышел. Я отправилась его проводить.
Уже на пороге, жестом отпустив слугу, я тихо спросила:
– О Кварте вы… позаботились?
И получила такой ледяной взгляд, что меня пробрал озноб. В расстегнутом пальто, он внезапно сделал шаг ко мне и оказался безумно близко. У меня выбило дыхание – на этот раз не от волнения, но почему-то от страха. Какой надо быть глупышкой, чтобы спросить… такое.
– А как вы думаете, Рина? – негромко спросил он.
– Я… думаю, вы любите сына.
Он хмыкнул и, не прощаясь, ушел.
Очерт. Какая невероятная глупость. А ведь мне тоже следует отправиться на работу, сейчас только конец обеда… И как-то страшно.
А если он и меня тоже…
Потом возле расписания на факультете появится еще одно фото с телефоном горячей линии ОМП.
Я на миг застыла. О, нет. Это слишком ужасная догадка. Я не хочу об этом даже думать!
Нет, на сегодня тайн и заговоров точно достаточно. Мое дело – скучные отчеты и кофемашина.
Талий Джонас напустил грозного вида, чтобы я держала свои подозрения при себе – и был совершенно прав. И он пообещал, что позаботится о нас. А значит, волноваться не о чем.
Я немного успокоилась.
Дошла до кухни – приказала старшей служанке, подружке того типа, накормить Вадю. Попрощалась с Вадей – он по-прежнему сидел на диване в глубокой задумчивости и вряд ли меня услышал. Взяла в прихожей пальто.
Ладно. Все не так плохо.
Выяснилась, наконец, правда – какой бы невероятной она ни была. Талий Джонас помирился с Вадей. Мы скоро окажемся в безопасном месте – надеюсь, там будет не хуже, чем в Вавилоне.
Все не так уж и плохо.
Глава 32. Накануне
Вадя спал. Обоих слуг не было ни видно, ни слышно, ту, что сидела в подвале – тем более. Едва я пришла, сразу приказала ко мне не лезть. Сама сделала себе бутерброды и поела на кухне, без этого их подобострастного мельтешения.
Несмотря на то, что Талий Джонас провел остаток дня сначала на Ассамблее, потом во дворце, о чем вежливо предупредил в записке, меня до конца дня не отпускало напряжение. Едва стрелки подползли к шести, я сложила все документы, которые успела подготовить, ему на стол и тут же ушла.
Дома голова тут же отключилась, не выдержав очередной бессонной ночи и всех этих волнений, но сон все не шел. Не помогла ни ванна с лавандовой пеной, ни комплекс расслабляющих асан. Покрутившись в кровати, я встала, накинула халат и, поколебавшись, вышла в коридор. Помялась перед входом в спальню… этого человека и с тяжелым сердцем и отвращением к самой себе вошла.
Я снова стояла перед этой треклятой дверцей.
Нет, это ненормально. Пора с этим кончать, пока не произошло… что-нибудь.
Я нашла на стене кнопку вызова слуг и, что есть сил, вдавила.
Ждать пришлось дольше обычного. Что он там застрял?
Я мерила шагами комнату и уже сама хотела спуститься, когда на пороге, наконец, возник этот тип.
– Госпожа? – сбивчиво произнес он и покосился на дверцу-за-шкафом.
О, господи, как меня все это раздражает. И этот тон, и этот страх.
