– Вот от этого-то многие и сбежали за Урал – реку. Причин, впрочем, больше. Не все там недовольны ханом и его дружбой с персами, – очень спокойно отнёсся Салават к всплеску эмоций бия, продолжив свой рассказ всё тем же негромким голосом, – Туда сейчас, кроме недовольных, переселяются те Роды, которые ослабли и опасаются, что их сомнут приспешники хана, или же те, кто считает себя особо хитрым и надеется быстро войти в силу. Они присягают на верность русскому князю и он берёт их под свою защиту.
– Да какая же от него защита? – вскинулся было Толе-бий, но тут же смутился, вспомнив про всего лишь один дирижабль и своё волнение, связанное с ним.
– За это лето хан и его ближайшее окружение предприняли не одну попытку, чтобы всеми правдами и неправдами восстановить ситуацию, но никакими особыми удачами это не закончилось. В тонкости я не посвящён, но слышал, что ни посланные за Урал отряды, ни дорогие подарки не склонили перебежчиков к отказу от русского подданства. При помощи русских некоторые перебежчики с налётами на них разобрались быстро, а остальные подарки назад возвратили.
– Значит подарки уже были. Видимо, не слишком щедрые, раз от них отказались, – как-то слишком на удивление быстро остыл и успокоился бий, показав немалый опыт и знание по обычно принимаемым мерам для успокоения волнений в Степях.
– Отец мне говорил, что подарки были вполне обычные для таких случаев, – уточнил Салават, мысленно отдавая должное опыту бия.
– Ты хочешь сказать, что русский князь дал больше?
– Думаю, что он вообще им ничего не дарил, – отрицательно мотнул головой Салават, вытаскивая из чаши рукой жирный кусок ещё не остывшей баранины.
– Я чего-то не знаю? – быстро, слишком быстро сообразил бий.
– Все те, кто принял его подданство и переехал за Урал, освобождены от любых податей и налогов. Кроме того, им разрешено беспрепятственно торговать за Волгой. У них всего-то забот, продовольствием выдвинутые к Урал – реке русские заставы снабжать, – поделился Салават своими сведениями, перед тем, как впиться своими молодыми зубами в аппетитную мясную мякоть. Вытерев полотенцем жир, стекающий по подбородку, он никуда не торопясь окунул в чашу с водой руки и тщательно их протёр, и лишь потом дополнил, – А их ближайшие соседи, те, что с нашей стороны Урала, к ним сейчас не воинов шлют, а торговые караваны. Говорят, очень выгодное это дело, торговля. Лучше одно лето торговать, чем два воевать. Этак, год – другой, и те, кто за Урал переехал, получше многих из нас жить будут, – мельком бросил Салават оценивающий взгляд на убранство юрты бия.
Дураком местный властитель не был и намёк оценил правильно.
– Товары, наверное, те же самые, что торговцы и купцы с их стороны везут? – презрительно сощурившись, высказал Толе-бий своё предположение, ожидая от собеседника безусловного подтверждения.
Русские товары он знал. Не было среди них ничего такого, чтобы за душу брало. Для себя, любимого, лучше французское или персидское купить, пусть и втридорога.
– Как бы те, да вот не совсем те, – усмехнулся Салават, – Кое-что из моих подарков как раз на их ярмарке куплено. Говорят, специально для торговли со степняками русские её прямо напротив Камышина построили. Оказывается, купцы к нам далеко не всё самое лучшее из России везли. Норовили купить там что подешевле, а нам продать подороже. Оттого и цены у них один к двум, а то и один к трём по сравнению с Камышинской ярмаркой, и товар был далеко не лучший. А уж по богатству и выбору товаров ни один из приезжих купцов и рядом с ярмаркой не стоял.
– И что же там такого необычного?
– Смотреть надо, – свернул в сумраке юрты белоснежными зубами Салават, расплываясь в улыбке, – Кое-что я и сам первый раз увидел.
Что будет дальше, Салават уже знал. Всё лето он ведёт такие разговоры и пока ещё никого товары от русских не оставили равнодушными. Нравятся они степнякам и заставляют крепко задуматься. Столько полезных вещей ни от персов ни от французов в Степь не везут.
* * *
Опять меня Шабалин развёл, как последнего…
Впрочем, это не важно.
Беда в том, что я его ни разу не удивил.
– Олег Игоревич, уже трое наших пилотов, да-да, тех самых, что считались с выгоревшим Источником, обнаружили у себя его возрождение. Если бы не чересчур скудное финансирование нашей Академии, – тут наставник сделал многозначительную паузу и как-то очень нехорошо посмотрел в мою сторону, – То изучение этого феномена могло бы продвинуться намного дальше и проходить значительно быстрее.
– Я вам дал разрешение на дополнительный бабс… Э-э женский платный курс, – официально отчеканил я, поневоле подстраиваясь в ногу с наставником, как этому меня научили в мою курсантскую бытность.
– Конечно, спасибо, – как-то уж чересчур язвительно отозвался Шабалин, – Но мне бы хотелось, чисто исходя из моего природного любопытства, узнать, как вы это себе представляете?
– А что не так? – задал я сакраментальный вопрос, учитывая специфику недавно открытой Академии.
– Да всё!! – в крик вызверился Шабалин, напрочь сбрасывая с себя маску приличного человека, в которую, впрочем, я уже давно не верю, – У нас двадцать пять мест, а подано триста двадцать семь заявлений!
– Зашибись, – не совсем по-княжески обрисовал я своё видение ситуации, – И что тут плохого?
– По меньшей мере половина из них из аристократических семей! – чуть взвизгнув, дал «петуха» ректор новоиспечённой Академии, – У меня впереди шикарная перспектива. Как минимум, я поссорюсь с половиной Одарённых в Империи.
– Не будем о грустном. Зачем вам с ними ссориться, если есть другие пути.
– Например, какие?
– Пусть ссорятся между собой. И им в радость, и у нас хлопот меньше, – выложил я свою точку зрения с постным выражением лица, стараясь походить при этом то ли на иезуита, то ли на католика.
Так-то, тренируюсь – тренируюсь, а ещё не все морды лица могу нормально с доскональной точностью воспроизводить и их названия помнить.
Это для приказчика в лавке хватит трёх – четырёх мордавыражений. А князю их не один десяток нужно иметь, и, обратите внимание, это только для официальной жизни. Добавьте в это уравнение моих четырёх жён, и каждый нормальный мужик уже должен проникнуться…
Не, без актёрского искусства нам никуда.
А если жёны далеко не простые, то и самодеятельность в этом вопросе не прокатит.
Выкупят.
Страдать потом придётся жёстко, и не по разу в день. Кто мне не верит, тот сам себе злобный Буратино, а остальные пусть почаще перед зеркалом тренируются.
Особенно рекомендую отработать внимательное выражение лица, которое надо на автомате держать, когда во время разговора с женой думаешь о чём-то своём.
Ещё стоит научиться вовремя поддакивать в тех редких паузах, которую женщины иногда благосклонно допускают, чтобы услышать мнение собеседника.
