— Хватит! — Гвен хлопнула в ладоши. — Если нам придется тут задержаться, пусть даже ненадолго, то необходимо приспособить крепость для жизни. Магнус и Грегори, начинайте подметать. Корделия и Джефри, выбрасывайте мусор в ров.
Джефри завопил и принялся за работу: в окна полетели сразу целые груды листьев. Корделия посмотрела на старый изломанный стол, тот поднялся в воздух, свесив поломанные ножки, и поплыл к окну.
Магнус нахмурился.
— Почему они бросают, а мы должны подметать, мама?
— Потому что твоя сестра лучше заставляет предметы летать, — ответила Гвен. — А Грегори легко проникает в щели между балок.
— Но мы с Джефри...
— Вам назначена работа по причинам, которые тебе хорошо известны, — объявила Гвен твердым голосом. Но потом смягчила тон. — Обещаю, что когда перейдем на другой этаж, вы поменяетесь местами. Помоги мне, сын мой.
Магнус улыбнулся.
— Как хочешь, мама. Дашь мне свою метлу?
И исчез в облаках пыли. Род с сомнением посмотрел на этот вихрь. Потом вздохнул с облегчением: если бы метла попала в руки Джефри, были бы серьезные осложнения, если только не пойдешь за ним с дубинкой в руках. Но даже в таком случае метла, вероятно, победила бы дубину, а работа так и не была бы сделана.
Целых пятнадцать минут все шло хорошо. Потом Джефри сердито спросил:
— А зачем нам вообще это делать?
— Ты хочешь жить в грязи? — презрительно спросила Корделия.
Джефри собрался что-то ответить, но Магнус опередил его.
— Не спрашивай, сестра; на самом деле тебе не хочется услышать ответ.
Джефри гневно покраснел, но прежде чем он смог взорваться, Грегори весело предположил:
— А вдруг это поможет изгнать призраков.
Джефри получил передышку. Он покачал головой, все еще хмурясь.
— Настоящие призраки! — продолжал Грегори с блестящими глазами. — А я-то считал, что это старушечьи сказки!
— На Грамарии любые старушечьи сказки могут оказаться правдой, Грегори, — напомнил Фесс.
Грегори кивнул.
— Верно. Это настоящие призраки или просто какое-то необычное проявление пси?
— Пустые разговоры не увеличат производительности труда.
— Ты брюзга, Фесс! — заявила Корделия. — Как мы можем не говорить о таких удивительных вещах в населенном призраками замке?
— Я знаю, это трудно, — согласился робот. — Но все же вам поручили работу, а болтовня мешает ее выполнению.
— Тогда сделай что-нибудь, чтобы мы не разговаривали, — предложил Грегори. — Расскажи сам еще о наших предках.
Фесс немного помолчал: после того как тридцать лет Род заставлял его молчать, трудно было привыкнуть к мысли, что кто-то снова интересуется историей. Наконец он медленно проговорил:
— С радостью, дети, но у вас много предков. О каком из них вы хотите услышать?
— О том деле, о котором ты не стал рассказывать вчера, — небрежно заметил Магнус. — Папа упомянул предка, который отыскал семейного призрака.
Фесс как будто поморщился.
— Вот пострел! Надо же, запомнил.
— А ты бы не запомнил в таких обстоятельствах?
— Боюсь, что запомнил бы, — вздохнул Фесс. — Но предпочел бы позабыть этот случай.
— Тогда расскажи нам о предке, который закончил строительство замка Гэллоуглас!
— Д’Арманд, Корделия, — напомнил Фесс.
— Какая глупая, — умехнулся Магнус. — Неужели не можешь запомнить? Папа принял имя Гэллоуглас лишь тогда, когда появился на планете Грамарий.
— Конечно, помню! — сердито ответила Корделия. — Какая беда, если иногда ошибаюсь?
— Большая, если хочешь отыскать свой древний дом!
— А кто из нас захочет покинуть Грамарий? — усмехнулся Джефри. — Корделия единственный раз оказалась права!
— Единственный раз! — завопила Корделия.
Джефри злорадно улыбнулся. Магнус молчал.
— Ну, хорошо, — Корделия отвернулась, показав Джефри нос. — Расскажи нам о предке, который закончил строительство замка Д’Арманд.
— О котором именно? — почти с надеждой спросил Фесс. — Замок заканчивали строить несколько раз.
— Несколько раз? — даже Магнус заинтересовался. — Но сколько же времени ты прожил в нем, Фесс?
— С три тысячи пятидесятого года, Магнус, до того времени, когда твой отец покинул дом в три тысячи пятьсот сорок втором году, — гордо ответил Фесс.
— Пятьсот лет? — ахнул Грегори. Джефри раздраженно посмотрел на младшего брата, ибо сам был не очень силен в математике.
— Пять столетий, — подтвердил Фесс. — Это большая часть времени, которое прошло с того момента, как меня активировали.
— Но разве тебе не было в нем хорошо? — спросила Корнелия.
— Чаще да, — признал Фесс, — хотя бывало и нет. Все зависело от моего владельца.
— Кажется, ты высоко оценивал Лону, — напомнила Корделия, — ведь это для нее ты построил замок.
— Правда, но я сделал бы это и для любого другого хозяина, если бы он отдал приказ. И так и делал, потому что в тот раз замок д'Арманд был закончен только в первый раз. Видите ли, по стандартам Максимы он был очень скромен.
Джефри нахмурился.
— Сомневаюсь, чтобы ее потомки стали в нем жить.
— У них были трудности, — согласился Фесс. — Сын и внук Лоны делали пристройки, но в целом придерживались первоначального плана, поэтому замок был закончен во второй и в третий раз. Тем не менее дома их соседей были гораздо больше и богаче. Но в нашем доме жили хорошие люди, и их не снедала зависть.
— Но не их жен, — осторожно заметила Корделия.
— Ты верно угадала, Корделия, — Фесс был явно доволен сообразительностью своей ученицы. — Да, жены с трудом мирились с таким скромным домом, тем более, что сами были младшими дочерями лордов.
— Лордов? — Магнус удивленно поднял голову. — Мне казалось, ты говорил о фабрикантах и строителях. Откуда же взялось дворянство?
— Оно приходило по почте, Магнус, от геральдистов Европы. Ведь Максима была суверенной планетой, со своим собственным правительством...
— Но ты сам сказал, что у Максимы не было правительства.
— Не совсем так, хотя, вероятно, можно было и так понять мои слова. У жителей Максимы были свои способы принятия решений и разрешения споров, они проводили ежегодные встречи предводителей всех домов.
Магнус кивнул.
— И если такое собрание провозглашало главу дома благородным дворянином, кто мог ему возразить?
— Совершенно верно. Первым получил патент на дворянство граф Малхерн, остальные последовали его примеру. Ваш собственный предок Теодор д'Арманд поменял имя на Рутвен и обратился к Собранию с просьбой присвоить ему звание герцога.
