Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Разумеется, бесспорные победы также участвуют в формировании коллективного сознания, как произошло, к примеру, с битвой при Геттисберге в США. Победа северных штатов при Геттисберге рассматривается как поворотный пункт в гражданской войны: она ознаменовала, соответственно, поражение южан и привела к отмене рабства. Битва при Геттисберге была одной из самых кровопролитных в истории США. А речь Авраама Линкольна, известная как Геттисбергская речь и произнесенная на церемонии открытия Национального солдатского кладбища на поле битвы, — одна из самых знаменитых речей в мировой истории, хотя длилась она не больше двух минут. В этом обращении Линкольн говорил о своем понимании демократии и значении свободы для Америки. Было сказано совсем немного слов, но влияние их ощущается по сей день. Эту речь и сегодня читают американские школьники, а иногда даже учат ее наизусть. Речь Линкольна упоминается даже в сериале «Сплетница» (хотя там ее в первую очередь используют, чтобы отвлечь от напряженных взаимоотношений героев), а потому можно считать, что она окончательно вошла в популярную культуру. Но кое-кто пытался взглянуть на ситуацию под другим углом зрения. Как упущенная возможность рассматривалось поражение Конфедерации, стремившейся героически отстоять традиционный «южный» уклад. Это была реакция на горькое разочарование в связи с победой северян, в котором слышны были расистские ноты.
Менталитет нации не формируется по указке свыше, он создается благодаря коллективной народной памяти о событиях прошлого, которые помогли выделить собственную идентичность из всех прочих групп и территорий. Потому поля сражений, в частности тех, что окончились поражением, зачастую становятся местом памяти о погибших, материальным напоминанием о них. Только изучая трагедии прошлого, мы можем лучше понять сегодняшний мир, только так могут сложиться надежные международные отношения. Некоторым политикам (или комментаторам популярных СМИ) не помешало бы прочесть пару-тройку книг по истории.
Гуманитарные науки изучают подоплеку человеческих эмоций и судеб, человеческую душу и человеческую природу. Они рассказывают о мелких и значительных эпизодах в истории человечества, помещают их в более широкий контекст и тем самым помогают нам лучше понимать время, в котором мы живем. Это последний удар, который должен вышибить дух из естественных наук, опрокидывая их на канатное ограждение самым что ни есть драматичным образом.
And the winner is…
Хороший вышел поединок: лбы участников и зрителей не раз покрывала испарина, не одну тугую повязку пришлось наложить на травмированные места боксеров. Время подвести итоги. Так кто же отправился в нокаут, кто зализывает раны? Пригодятся ли носилки, чтобы унести с ринга Эйнштейна с башкой, гудящей от удара? Будут ли диадохи праздновать победу, забыв о приличиях? Или, наоборот, у Марии Кюри и ее дочери Ирен будет прекрасный повод для вечеринки, а изрядно потрепанная «Песнь о нибелунгах» приляжет в пыльном углу, хрипло и тяжело вздыхая?
Зрители покидают зал в ожесточенных спорах: технический нокаут естественных наук или победа гуманитарных наук с разгромным перевесом в очках? Можно ли по итогам этих раундов вообще назвать однозначного победителя? Вспоминается один из эпизодов схватки. Говоря по правде, он случился за кулисами, но вдруг приобрел огромное значение: Ньютон, дожидаясь своего часа на скамейке, набросился на тренера и его обругал. Источник в команде естественных наук поведал, что Ньютону пришлось не по нраву то, что его безоговорочно причислила к естественнонаучному лагерю — ученый с удовольствием сразился бы и на стороне гуманитариев. И его можно понять: он был не просто физиком, не только типом, на которого свалилось яблоко. Он был человеком более многогранным, ведь он дал общее описание мира. Он сочинял трактаты по алхимии и теологии; как натурфилософ, он интересовался абсолютно всем, что имело отношение к человеку и природе. И напротив, Гёте был не просто литератором, писателем. Он был политиком, понимал в минералогии, зоологии, ботанике, химии, оптике, знал толк и в изготовлении стекла. Гёте был талантливым наблюдателем, который, кстати, первым указал на существование межчелюстной кости — иногда ее даже называют «костью Гёте». Разделения наук на естественные и гуманитарные, которое, как кажется, не вызывает сегодня трудностей, долгое время не существовало. Еще в начале XX века считалось совершенно закономерным, что именитые физики высказываются и в философском ключе. Если посмотреть на проблему вооруженным взглядом, становится вдруг чрезвычайно сложно причислить того или иного ученого к одному из двух лагерей. И в каждой дисциплине все та же история. В этой книге математику относили к естественным наукам, но делали это скрепя сердце! Ведь математика дает основу для представлений о мире, она строится не на естественнонаучных знаниях, а на человеческой логике. А разве логика не является разделом философии? Математику можно рассматривать как естественнонаучную область, но нельзя не отдать ей должное и как теоретической модели для гуманитарных наук. Возможно, в этом и нет вовсе никакого противоречия. В той же мере отнесение книгопечатания к области гуманитарных знаний совсем не однозначно. Благодаря ему стала возможна Реформация и закрепились нормы и правила, которым мы следуем, сочиняя и записывая истории. Появление печатного пресса позволило нам передавать знания будущим поколениям в относительно простой и долговечной форме и, кроме того, облегчило доступ к книгам, чего никогда не бывало прежде. Но не было ли причиной всех этих событий техническое изобретение? Если бы никто не придумал печатный станок, история пошла бы совсем по другому пути. Но ведь таким образом изобретение станка — важный эпизод и в истории техники, не правда ли?
И вот еще случай: идея о том, что существует на свете мифический философский камень, который может превращать неблагородный материал в золото — обещание невиданного богатства, — породила целую науку, алхимию. Само же понятие философского камня происходит из легендарных сказаний и потому относится к области гуманитарных наук, ведь все они так тесно связаны с фольклором, этнографией и литературоведческим анализом. И, хотя алхимикам так и не удалось добиться своей великой цели, они смогли заложить основы химии в качестве побочного продукта.
И кроме всего прочего, не стоит ли относить любую из естественнонаучных глав к области истории той или иной естественной науки, что вообще-то принадлежит сфере гуманитарного знания? Все это немного похоже на урок физкультуры в старые добрые времена: оба тренера — «физик» и «лирик» — смотрят на рассевшихся перед ними кандидатов на место в команде и должны выбрать лучших игроков. Но куда причислить гуморальную теорию — к команде гуманитарных или естественных наук, — не совсем ясно.
И вот что еще: разве не началась всякая наука с философии? Люди пытались проникнуть в суть вещей, они хотели понять, как устроены мир и человеческое бытие. А для этого необходимо было разобраться в закономерностях и связях. И это было целью любой науки, и не важно о чем шла речь — о давно умерших цивилизациях или о структуре электрона. И на пути к этой цели науку не могут остановить рукотворные границы разнообразных дисциплин, ведь разделение на классы в данном случае искусственное, иначе и быть не может. Пропасть, которая в последние десятилетия разверзлась между науками, бессмысленна, и теперь нам придется строить мост через нее. Тот, кто всерьез настроен предстать перед полной и пестрой картиной нашего мира, должен принять во внимание оба взгляда на вещи — с позиций и гуманитарных, и естественных наук. Это означает, что нужно прислушаться друг к другу. И уметь просить друг друга о помощи, где это необходимо. И обмениваться мнениями — ведь смена угла зрения порой необходима, чтобы двигаться дальше.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
