Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
На следующее утро дядя Гриша уже весело глядел двумя глазами – и правым, и левым, сидел за столом на кухне, пил чай с горячим пирожком из русской печки. Танюха сегодня напекла любимых Гришиных соченьков с капустой и теперь вместе мужем чаевничала.
– Как ты, батя, здоров? – заходя в избу, спросил Игнаха. Он работал скотником и только что вернулся с ночной смены на ферме.
– Здоров, Игнаха! Болит еще немного, да ты мне снова закапаешь мазюки своей – хорошо помогает! Всю ночь спал прям вот тут на диване!
– Это хорошо, – присаживаясь за стол, заулыбался сын. – А то я иду, думаю, батя-то у меня уж, может, мычит да в поскотине пасется!
Родители отозвались смехом.
– Проверь, Танюха, может, у меня где и вымя выросло! – предложил дядя Гриша и ласково ущипнул жену за локоток.
– Выросло, так доить будем! Главное, чтоб без мастита! – смеясь, ответила ему супруга.
Закончив завтрак, дядя Гриша отправился заводить дрынку, а Татьяна бережно завернула в целлофановый пакет шприц с остатками лекарства и убрала сверток в холодильник: и муж, и сыновья, и племянники, и соседи – все металл пилят, еще не раз пригодится.
II. Другие цены
На выходные в Паутинку в гости к дяде Грише и тетке Тане приезжал внучатый племянник. Привез гостинцев: карамели, буханку хлеба «Дарницкий», уже в пекарне порезанную на куски, и упаковку бесплатных газет на растопку для русской печи. Карамель оказалась свежайшей, хлебу Татьяна долго дивилась: ну надо же – резать самим не надо! А бесплатные рекламные газеты и вовсе золотой запас – вечно не знаешь, чем печь растопить.
Так часто бывало, что одни и те же вещи, попадая из города в деревню, меняли свое значение и предназначение. Будто они пересекали грань иной реальности, благодаря чему их скрытая суть становилась явной. В городе буханку «Дарницкого» можно было купить на каждом углу – в ларьке, тонаре, магазине, супермаркете. В деревне хлеб не покупали, его «добывали» – за ним приходилось ездить в Первач, в поселок городского типа за пятнадцать километров от Паутинки. И каждая корочка, любая крошечка шла в ход: плотью от «добытой» буханки бережно причащались и люди, и меньшие братья – животные и птицы.
В городе рекламную прессу презрительно называли «наполнителем для кошачьих лотков», а в деревне эти газеты берегли, уважительно складывали на опечек – пусть просушатся до хрусткой ломкости и станут полезной «растопкой», которая вспыхнет в печи, как порох, и загорятся от нее поленья, и пойдет тепло во всей избе. Что есть эти газеты, как не бывшие леса? Их бумага – кровная родня паутининским деревьям и травам.
Иногда Татьяна и Гриша вспоминали, как много они выписывали газет и журналов при советской власти. Все в семье от мала до велика любили читать. И до сих пор хранились в чулане подшивки «Октября» и «Охотничьих просторов», «Сельской молодежи» и «Крестьянки»… Ну а теперь подписка на год столько стоит, что не укупишься, да и почту в соседней деревне закрыли, не вдруг весточки из большого мира дождешься… Хорошо хоть племяши не забывают, городские новости привозят.
Серёга, как и трое Таниных сыновей, был лихой охотник, смешливый, высокий и крепкий парень. Он работал экскаваторщиком, часто разъезжал по командировкам, строил дороги. Племянник погостил субботу и воскресенье: днем сходил на охоту с Игнахой, младшим Таниным сыном, который, как последыш, по давнему обычаю жил с родителями.
Весь субботний вечер Сережка проболтал с дядей Гришей – развлёк старика, выслушал все были и небывальщины, накопленные за долгую жизнь. А утром наелся до отвала тетки-Таниных пирогов и уехал в город. С понедельника Сережке в командировку – в Мурманскую область. Непривычно тихо стало без него в избе, хоть и пробыл с родней всего два дня. «Чё-то и невесело стало без Серёги!» – одной фразой передал Игнаха общее настроение.
Семья ощущала себя частью огромного рода. Ветром нескончаемых перемен, сотрясавших деревенский мир весь прошлый век, раскидало листочки с единого древа по всему свету – от Мурманска до Кавказа. У Татьяны было пять сестер и один брат, у Григория – три сестры. Столько «двоюродников» и «троюродников», племянников – по прямой линии и внучатых, – зятьев и снох, теток и дядек, сватов, золовок, тестей, что можно целый город заселить одной фамилией. И у каждого своя судьба, свой характер. Никто из родичей Григория и Татьяны не нажил особых богатств, не стал начальником, но жили дружно, принимали друг друга в гостях, по случаю и без особых поводов обменивались нехитрыми подарками и втайне тосковали, что нельзя жить всем вместе в той самой малюсенькой деревне, где родились и умерли их общие пращуры. Вот и Серега – крепкий росток от живого корня, до хруста в объятиях своя кровь: как о нем не затосковать?
Утром в понедельник Татьяна проснулась ни свет ни заря. Всю свою жизнь она проработала дояркой. Привыкла подниматься до солнца. Где бы на пенсии отоспаться, но нет – не идет сон! Пошла печь топить. Взяла из стопки газет, привезенных Серегой, первый попавшийся номер. А оттуда на пол выпала цветная глянцевая вставка – журнальчик-каталог из супермаркета. Татьяна его в сторонку отложила, чтоб потом рассмотреть, и занялась своими делами.
Длинное у хозяйки утро: и суп надо собрать, и кашу сварить, и поросят накормить, и варево для охотничьих собак в печь поставить… Остальные домочадцы тоже встают до рассвета. Быстро позавтракают и разбегутся: Игнаха – на работу в колхоз, сноха, повар в детском саду соседней деревни, и того раньше заторопится, ей предстоит ребятишкам из яслей завтрак готовить. Потом и внуки станут в школу собираться. Тетка Таня сама кормила парнишек кашей и бутербродами, выдавала по шоколадной конфете к чаю, а потом провожала учеников на остановку школьного автобуса. Младший внук учился в начальной школе, старший – в девятом классе. Идут на остановку и вслух мечтают, чтоб автобус сломался и можно было вместо уроков на охоту убежать. Осень стоит – самое время пушнину добывать. Делятся мальчишки планами с бабушкой, а то и баловаться затеют… Как уедут внуки на учебу, надо возвращаться домой и мыть посуду, подметать полы, мужа Гришу кормить завтраком – он позднее всех просыпается, потому что ночью почти не спит из-за больной печени…
Управившись с утренними хлопотами, тетка Таня наконец-то села за стол в кухне передохнуть. Вспомнила про каталог, раскрыла, а там – вина да коньяки со всего света! На любой вкус! И мартини, и мадера, и ром, и саке! А цены! Один коньяк двадцать шесть тысяч рублей стоит. Рядом заканчивал завтрак дядя Гриша. Татьяна показала мужу картинку:
– Глянь-ка, Гриша, коньяк-то сколько стоит – двадцать тысяч!
– И дороже бывают, – кивнул муж и лукаво подмигнул. – Давай, Танька, наши две пенсии вместе сложим, у Игнахи четыре тыщи займем да и купим бутылку. Разопьем на троих!
Оба рассмеялись.
– Были бы у меня двадцать шесть тысяч, так не стала бы я их на коньяк тратить.
– А чего бы купила? Ликерчику? – подмигнул Гриша.
– А ничего бы не купила. Положила бы под аптечку, где наши пенсии храню, и стала бы на еду тратить и лекарства. Внукам бы выдавала на пирожки в школу. Как хорошо, Гриша, ты подумай, целый месяц можно не волноваться, что денег до зарплаты у ребят не хватит.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
