– Рискнем! – И она потянулась за фляжкой с водой.
На большом плоту остались только Пэтти да они с Робин. Пэтти уселась повыше, на железном ящике во всю ширину плота, в каждой руке по огромному веслу.
– Пройдем – не заметите, девочки, – под ковбойской шляпой горят глаза, узловатые мышцы расслаблены. – Облачка как раз такие, как надо, будет попрохладней, но без дождя. Вода высокая, но не слишком. Все получится.
Кейт и Робин примостились спереди, каждая со своего бока.
– Когда подойдем к порогам, – объяснила Пэтти, – упирайтесь одной ногой в бортик и крепко держите веревку обеими руками. Ни в коем случае не отпускайте.
Эти слова были адресованы Кейт, и Робин засмеялась. Вчера, на стремнине побольше других, Кейт инстинктивно схватила дочку за руку, чтобы удержать на плоту. «Курица-наседка», – припечатала Пэтти.
– Мам, если ты вывалишься, пытаясь удержать меня, я ужасно рассержусь. – Робин уселась поудобнее.
– Я вас понимаю, – прокричала Пэтти со своего насеста. – У меня самой дома парнишка остался.
– У вас? – Такое у Кейт в голове не укладывалось.
– Восемь лет. Маленький, да умный, за словом в карман не лезет.
Пэтти оттолкнулась веслом от берега и догнала флотилию суденышек, лениво плывущих по течению, как стадо коров. Она гребла, не напрягаясь, орудовала веслами, только чтобы держаться нужного направления – пусть остальное делает река. Глянешь на отвесные берега каньона и ощущаешь, какое быстрое здесь течение. Они все глубже забираются в ущелье, и эта вода, которая их тащит за собой, течет здесь уже шесть миллионов лет. Каждая извилина реки, каждый километр затягивает их все глубже и глубже в прошлое, в первобытный мир.
Каково это – оставить дома восьмилетнего мальчика, а самой отправиться через пороги? Даже когда Робин была совсем маленькой, дочка куда легче расставалась с мамой, чем мама с дочкой. Не то чтобы она боялась потерять Робин, хотя, конечно, страх за дочь резал, как раскаленный нож. Когда дочь родилась, Кейт как-то совсем иначе стала ощущать, что и она не бессмертна. Не забывала пристегиваться в машине, даже если езды было всего пару километров, до магазина и обратно. Вдруг чего случится, и дочка потом решит, что мама ее не любила и оттого не убереглась. Кейт перестала спускаться на горных лыжах по трассам, обозначенным черным ромбом, купила «Вольво», ограничила жизнь безопасным, немножко однообразным кругом. Рик жаловался, что она слишком одомашнилась, но стоило Кейт взглянуть на это разметавшееся во сне, неведомо как доставшееся ей чудо, и она понимала, что дело не в этом. Просто она договорилась с судьбой. Если я пожертвую всеми этими рисковыми штучками, у дочки все будет в порядке и у нее буду я. И только на приеме у онколога три года назад она поняла, хочешь – рискуй, хочешь – сиди тихо, выбор за тобой, а с жизнью все равно не сторгуешься.
– Поехали! – весело провозгласила Пэтти.
Кейт закрыла глаза, и плот затянуло в вихрь жидкого зеленого льда. Кейт не успела даже вскрикнуть, как они уже были на другой стороне.
Вечером все были в прекрасном настроении и наперебой вспоминали сегодняшние приключения. Девчушки из маленьких лодок сияли, как новобрачные в медовый месяц. Они самоуверенно и непринужденно тусовались в своем кружке. Бывалые туристы – а Кейт казалось, что все тут, кроме нее, бывалые туристы, – снисходительно глядели на них и, фильтруя речную воду для питья, неторопливо хвастались былыми подвигами.
Где же ее место? Два последних года сделали ее древней, как эта река. А по туристскому опыту она моложе самых молодых девчонок. И тут еще это огромное небо! Она просто не умеет жить без крыши над головой. Ради дочки надо быть сильной и храброй, а она совершенно растерялась. Вокруг только жара, песок и вода.
Кейт вскарабкалась на выступающую из воды скалу и увидела, что за поворотом река чуть замедляет течение, образуя небольшой плес. Две немолодые женщины из их группы, Мадж и Рита, стояли у воды. Мадж мыла Рите голову, обе смеялись. Она попятилась, но ее уже заметили, замахали приветственно.
– Нет ничего лучше головомойки, – крикнула Мадж. – Присоединяйтесь.
После первого знакомства в Лиз-Ферри, где начинался маршрут, Кейт запомнила, что и Мадж, и Рите хорошо за шестьдесят, они давние подруги и ходят на плотах по Колорадо лет с двадцати пяти. Каждый год, бросив мужей и детей, они отправляются вниз по Колорадо. Робин пришла от них в восторг, и они с Кейт еще в первый день на плоту то и дело обменивались догадками, чем эти женщины занимаются, когда не сплавляются по Большому каньону. Робин считала, что они, как Супермен, полжизни стоят дома у плиты в фартуках и пекут печенье, а потом выходят из туалета на заправке в Лиз-Ферри в непромокаемых штанах и оранжевых спасательных жилетах. Кейт робко надеялась, что они дают фору мужикам не только на реке, но и дома.
В конце концов в тот же день за ужином все выяснилось – реальность, как всегда, оказалась где-то посредине. Рита, жена и мать четырех взрослых детей, была медсестрой в больнице, Мадж работала с бездомной молодежью, один сын – юрист, а второй не совсем понятно кто.
И вот теперь, далеко от дома, женщины мылят друг дружке голову. Так мило и по-домашнему, что Кейт, больше не раздумывая, заковыляла по камням прямо к ним.
– Всегда забываю, какая холодная тут вода. – Рита болтала с Кейт, пока Мадж лила воду из ведра на ее склоненную голову. – Помню только, что приятно снова быть чистой. – Рита скрутила длинные седые пряди и отбросила назад, так что тугая коса шлепнулась о голую спину.
– Вы первый раз на реке? – спросила Мадж.
Кейт кивнула. Хорошо все-таки, что добрые люди задают этот вопрос, хотя ответ совершенно очевиден. Но у них все равно получается, будто им невдомек.
– Ну и как?
– Чувствую себя полной дурой, – не успев подумать, выпалила Кейт.
– А ну, наклонитесь, – скомандовала Мадж.
Холодно-то как! Но тут сильные пальцы занялись ее волосами, принялись массировать кожу. Она вспомнила, как Робин мыла ей голову над раковиной, потому что у нее кружилась голова и она даже душ не могла принять. А потом они вместе красили ногти на ногах в ярко-синий цвет – Робин утверждала, что в больнице Кейт нужно смотреть на что-нибудь смешное. И руки дочери, теплые и нежные, держали ее ступню.
Она совершенно не собиралась плакать.
Крепкие пальцы Мадж ритмично массировали кожу.
– Мы рады, что вы здесь.
И Кейт им все выложила.
Туристы брели вдоль ручейка, пробирались среди утесов. Они болтали не переставая – если травишь байки, вроде и не так жарко. Каменистые склоны каньона отражали солнечный свет, молоденькие тамариски источали терпкий запах, такой же красно-коричневый, как земля вокруг. Кейт привыкла к лесным тропинкам на северо-западе, рядом с океаном, где жара случается нечасто. Даже в июле. Как странно – тут не просто идешь, а все время карабкаешься по камням или перебираешься вброд по мелкой воде. И солнце, да – солнце здесь главный начальник.
