Совершив такой головокружительный кульбит, что-то вроде поворота с использованием ручного тормоза, только на сверхзвуковой скорости, шаттл по инерции продолжит нестись к Европе.
После разворота, в результате которого нос корабля поворачивается в сторону США, основные двигатели продолжают работу, гася скорость. В какой-то момент корабль — со все еще работающими основными двигателями и прикрепленным топливным баком — притормаживает и прекращает полет в сторону Европы. На миг он замирает, а затем вновь набирает скорость и несется, на сей раз по направлению к США. Вот тут-то экипаж должен отделить наружный бак и постараться совершить мягкую посадку в том самом месте, откуда взлетал примерно двадцать пять минут назад.
Критические ситуации могут возникать не только из-за отказа двигателей. Как «Трансатлантическую аварийную посадку» (ТАП), так и «Возврат к месту старта» (ВКМС) можно было применять и в случае нарушения работы систем жизнеобеспечения. В конце концов, какой смысл выводить космический корабль на расчетную орбиту, если экипажу невозможно обеспечить в нем условия для выживания?
Надо заметить, что речь участников этих лекций и семинаров была обильно сдобрена эвфемизмами. Например, высказывались предположения, что в подобных ситуациях и сам космический корабль, и экипаж могут вернуться в «неоптимальном» состоянии, а посадки могут носить «нештатный» характер. Так на техническом языке обозначались риски — что в результате аварии шаттл может взорваться или упасть, а члены экипажа получат серьезные травмы.
Для гражданских медиков подобные «режимы аварийного прекращения полета» казались чем-то из области научной фантастики. Даже члены отряда астронавтов скептически высказывались насчет реальных шансов успешно совершить ВКМС. Тем не менее они прилежно отрабатывали свои действия по каждому из аварийных режимов, часами тренировались на стендах и симуляторах, репетируя худшие из своих ночных кошмаров.
Я часто задавался вопросом: зачем все это, если риск аварии очень низок, а шансы спастись в любой из подобных ситуаций еще ниже? Но, как и многое другое в медицине и научно-исследовательской работе, это делалось просто потому, что единственной альтернативой было бы не делать вообще ничего — а такой вариант заведомо исключен.
***
Даже если взлет прошел гладко, все же сохраняется опасность, что экстренная медицинская помощь может потребоваться в ходе полета, когда рядом нет ни врача, ни «неотложки». Для выхода из такого рода непредвиденных ситуаций существует немало наработок. Придуман даже способ реанимации в случае остановки сердца. Что выглядит невероятным: попробуйте представить себе массаж сердца в невесомости!
А вся хитрость в том, чтобы закрепить пострадавшего на полу, положить руки ему на грудь, ногами упереться в потолок и, отталкиваясь ими, надавливать на грудь с необходимым усилием. Способ испробовали на манекенах в тренировочных самолетах, в условиях искусственной невесомости: он оказался на удивление эффективным. Однако если уж вы допускаете возможность остановки сердца и планируете реанимационные мероприятия, нужно четко представлять себе, что делать, когда сердце пациента забьется вновь. Не верьте тому, что показывают в голливудских фильмах. Люди, пережившие остановку сердца, не садятся в кровати как ни в чем не бывало с первым же ударом пульса. Как показывает опыт, сама полная остановка кровообращения наряду с вызвавшей ее причиной приводит к критическому состоянию — после которого, как правило, наступает длительный период нестабильности, требующий пребывания в отделении интенсивной терапии. А Международная орбитальная станция при всей своей технической навороченности оснащена медицинским оборудованием хуже, чем рядовое лондонское отделение скорой помощи. Медицинские познания и опыт экипажа также оставляют желать лучшего. Нормальный медицинский уход будет доступен лишь после возвращения на Землю.
Согласно прогнозам за время пребывания экипажа на борту орбитальной станции вероятен как минимум один серьезный медицинский инцидент, требующий срочной эвакуации. Чтобы обеспечить такую возможность, в НАСА начали разработку нового экспериментального корабля: Х-38.
***
На черно-белой фотографии 1977 года — космический испытательный стенд «Энтерпрайз». Его везут на платформе автопоезда через калифорнийскую пустыню — на испытания в Исследовательский центр НАСА им. Драйдена. На заднем плане различимы автомобили образца 1970-х. На переднем — всадник на лошади, изо рта у него пар: воздух январской ночи холоден. Картина символична: вчерашний мир встречает завтрашний. Такова одна из миссий НАСА: грузить фантастические конструкции на обычные грузовики и объяснять, что именно так выглядит будущее.
Об этой фотографии я вспомнил, когда мне показали чертежи Х-38 — тогда, в 2001 году, новейшей разработки НАСА — бескрылой ракеты, по форме напоминающей половинку бадминтонного волана. Внутри клиновидного корпуса размером не больше элитного гоночного катера было так тесно, что взрослому человеку даже не выпрямиться. Конструкция без иллюминаторов выглядела какой-то внеземной штуковиной. Помнится, я подумал — приземлись такой агрегат у меня на заднем дворе, я сильно удивлюсь, если из нее не выползет инопланетянин и не потребует: «Отведи меня к вашему вождю».
Создавался Х-38 как возвращаемый космический аппарат — способ решения проблемы, если астронавт во время полета серьезно заболеет. План заключался в том, чтобы поместить Х-38 в грузовой отсек шаттла, доставить его на орбитальную станцию и держать там до тех пор, пока не понадобится.
В случае выхода из строя систем корабля Х-38 превращается в космическую спасательную шлюпку. Экипажу предписывалось забраться в него, улечься в кресла, пристегнуть ремни безопасности и катапультироваться. Конструкция аппарата позволяла взять на борт семь членов экипажа, а при входе в верхние слои атмосферы — совершать управляемый полет на сверхзвуковой скорости. Затем должен был открыться самый большой в мире параплан — регулируемый поворотный купол, обеспечивающий торможение и мягкую посадку. Но Х-38 задумывался не только для возвращения на Землю. В случае серьезной болезни или травмы кого-то из членов экипажа он превращался в космическую скорую помощь, оснащенную современными системами мониторинга, медицинским кислородом и даже аппаратом искусственной вентиляции легких.
Однако с ростом инфляции ассигнования на космические исследования были урезаны, и НАСА пришлось закрыть некоторые проекты. Работы по Х-38 были приостановлены, и агентство вернулось к использованию космического корабля «Союз» как средства спасения. «Союз», куда меньшего размера, чем Х-38, мог взять на борт не больше трех членов экипажа: это был спасательный катер, но практически без медицинского оборудования. Впрочем, во время совершения полетов на низкой околоземной орбите становилось все очевиднее, что главную угрозу для жизни представляют не травмы и не болезни. А то, чего врачи и Центр управления полетами боялись намного больше: неожиданный отказ самой техники, которая несет астронавтов на борту и служит им защитой.
***
Ли Со Ён в астронавты не собиралась: она жила в Южной Корее, не имевшей программы освоения космоса и не запускавшей туда людей. Девочкой она любила смотреть фантастические фильмы и мечтать о космических приключениях — но не более того.
