Другие проявления «взлома окружающей обстановки» могут быть просто проявлениями «партизанщины». Дизайнер видеоигр Хайди МакДональд украсила свое рабочее место в офисе пиратским кораблем и планирует сделать татуировку в виде черепа с костями. Дэвид Бердиш, занимавшийся переосмыслением мобильности в Ford, открыто проявлял на работе свою католическую веру. Иногда самое небольшое изменение окружающей обстановки способно напоминать человеку о его внутренних ценностях и побуждать трудиться с энтузиазмом.
Как говорит МакДональд, пираты – это «независимость и риск. Ты свободен в выборе собственных правил, а твоя жизнь зависит от твоей собственной изобретательности». Эти пиратские ценности она привносит в свою работу. Но, по ее словам, ей не нужно обеспокоиться о том, что она покажется чересчур эксцентричной. Вся игровая индустрия состоит из гиков и отщепенцев.
Бердиш, работающий в более традиционной отрасли, относит большую часть своего успеха в создании системы соблюдения гражданских прав на счет своей религиозности. И некоторые другие члены его коллектива также открыто проявляли свои религиозные убеждения. Бердиш говорит: «Причиной нашей приверженности делу соблюдения прав человека была вера». Бердиш считает, что религиозность может и должна быть более заметна в работе. «Не забывать о своей вере – значит не забывать о том, кто ты такой. Надо вкладывать в работу всю свою душу».
И успехом своей программы Апте обязан тому, что смог привнести в рабочую обстановку то, что искренне ценит сам. Апте, который активно занимается и учит медитации, счел вполне естественным распространить эту древнюю практику на рабочую обстановку. Возможно, это покажется тривиальным, но, привнося в свою работу то, что нам дорого, мы помогаем формировать среду, к которой принадлежим, а не приспосабливаемся. Значительное большинство отщепенцев, с которыми мы говорили (за понятным исключением аферистов), были едины в своей приверженности искренности.
Как сказал в беседе с нами джазовый музыкант Хэролд О’Нил: «Я полагаю, что каждый человек уникален. Если каждый из нас будет самим собой, то все мы будем отщепенцами. Я очень стараюсь не терять связи с тем, что происходит внутри меня, чтобы оставаться в ладу со своей уникальностью». Уметь заглянуть в себя и внимательно прислушаться к своему «я» так, как это описывает О’Нил, – раскрепощающее действие, но вместе с тем это и непростое дело для тех, кто к нему не привык. Надо позволить себе отринуть роли и маски. Надо найти смелость копнуть глубже всех наслоений, навязанных обществом, и постараться заново открыть свое естественное предназначение. Надо привыкать не равняться на стаю. А быть белой вороной всю свою жизнь может оказаться трудным испытанием.
Перипетии отщепенческой стойкости
Оставив свою престижную работу в General Hospital в Сан-Франциско, доктор Гэри Слаткин в течение десяти лет работал в Африке, борясь с распространением инфекционных заболеваний. Он стал свидетелем такого количества смертей и болезней, что чувствовал себя полностью опустошенным. По его словам, во время эпидемий смерть воспринимается по-другому: она вызывает не просто ужас, а панику. «Я много раз слышал плачи и причитания сотен и тысяч женщин в пустынях».
После столь тяжелой работы в столь трудных условиях Слаткин хотел просто вернуться домой и начать все сначала. «Я чувствовал себя физически вымотанным, уставшим от постоянных перелетов и эмоционально замкнутым», – говорит он. Работа в Cure Violence тоже требует от него огромного количества сил и упорства. «Стремление заставить систему полностью пересмотреть свое отношение к насилию вызывает огромное сопротивление».
Слаткин прибегает к различным способам управления своими силами, чтобы поддерживать работоспособность. «Я очень чуток к своему состоянию, особенно к тому, не возникает ли ощущение перенапряжения. Если я слишком много говорю или слишком много думаю, то начинаю ощущать перенапряжение, и это значит, что настал момент прогуляться или притормозить все дела». Слаткин создает себе паузы. Часто он оставляет пустое место в своем графике и запрещает себе чем-либо заниматься в этом промежутке времени. В такие моменты «мозг получает возможность обработать все происходящее. Это не просто медитация или памятование, это запрет всего входящего. Пауза для чтения, пауза для разговоров и пауза для медиа».
У Кэтрин Хоук, которая основала фонд Defy Ventures для бывших гангстеров, желающих стать предпринимателями, тоже очень трудная работа. Программа тюремного предпринимательства, основанная ею до Defy, едва не довела ее до изнеможения. Она была настолько сфокусирована на успехе программы, что ее первый брак распался и она ощущала себя несчастной и одинокой. «Программа развивалась очень быстро, а я питалась на бензозаправках, потому что времени не хватало. Мое здоровье ухудшилось, я чуть не падала с ног от стресса».
Некоторые из бывших учеников Хоук стали заботиться о ней после развода. «Я чувствовала себя комфортно рядом с этими парнями из тюрем». Очень нуждавшаяся в эмоциональной поддержке, Хоук в конечном итоге завела с некоторыми из этих бывших учеников неподобающие отношения и была уволена со своей работы. Это принесло следующую волну отчаяния и заставило Хоук серьезно думать о том, стоит ли ей жить дальше. Она признается, что боялась казаться слабой и что ее осуждают или избегают после того, что она сделала. «Я ненавидела себя и свою жизнь. Я потеряла себя как жена, я потеряла свою работу, и у меня не было денег».
После публичной отставки и признания в неподобающих связях Хоук получила с тысячу посланий любви и поддержки от своих сторонников. Она считает, что смогла восстановиться наряду со своей верой в Бога благодаря этому кругу друзей и сочувствующих. «Я покинула Техас и свою Программу ни с чем. Как в грустной кантри-песне. Все мои накопления были вложены в эту программу. Я вернулась в Нью-Йорк, друзья поставили меня на ноги, и я начала потихоньку приходить в себя».
В Нью-Йорке Хоук прошла интенсивный курс психотерапии, выросла духовно и много читала о милосердии, любви и искуплении. Особенно ее интересовали истории о тех, кто смог воспрянуть. Но Хоук предупреждает других отщепенцев: «Определите, действительно ли это то, чему вы готовы отдать себя. Если в вас нет глубочайшей убежденности в мечте и видении, если вы не верите в них каждой клеточкой своего тела, тогда лучше не стоит пробовать». У Хоук никогда не бывает запасного варианта. Она отдает Defy Ventures все, что имеет. «Это непростой путь, потому что вы постоянно убеждаете в правильности своего видения великое множество людей, смотрящих на мир совершенно по-иному».
Привыкнуть к слову «нет» – вот совет, который Хоук предлагает усвоить отщепенцам, желающим закалить свою стойкость. «Отказ не должен приводить в отчаяние», – говорит она. Чиновники одной из первых тюрем, где она хотела попробовать начать программу обучения предпринимательству, сказали, что это совершенно безумная затея. Они выгнали ее и не разрешили работать в тюрьме. Она вспоминает, как три часа рыдала после этого. А сейчас Хоук уже привыкла слышать «нет». И хотя ей по-прежнему не нравится получать отказы, она больше не воспринимает их как нечто личное. «Я готова к любой критике. Если меня критикуют, я проверяю содержание критики на тех, кому я доверяю. Не только на тех, кто заранее со мной согласен, а на тех, кто верит в меня и сразу скажет, если я собьюсь с верного пути».
