В Фалькрейнских горах уже вовсю хозяйничала зима, но Кэль, даром что не имел на себе ничего, кроме штанов, сапог и ошейника, вовсе не чувствовал стужи. Он чувствовал лишь драконий жар, горевший в теле, и невыносимую боль, застившую разум.
Кэль сделал шаг из своего укрытия, и девушка подняла голову. Их глаза встретились.
– Значит, сработало! – воскликнула девушка. Но уже в следующий миг нахмурилась. – Где твоя одежда? И почему ты до сих пор в ошейнике?
Кэль зарычал.
Девушка напружинилась. Налетел ветер, растрепал ее черные кудри, донес до Кэля запах. Сосновая хвоя, свежий снег, сладкий дым костра. Точно так же пах полушубок, что королева давала ему нюхать.
Кэль нашел свою добычу.
Нет, она – не добыча. Она… она точно не добыча. Кто же она? Кэль не мог сказать. Слово ускользало, Кэль тщетно ловил его, тщетно вспоминал – но драконье сердце горело и требовало крови. Драконье сердце требовало уравновесить немыслимую боль чужой болью.
Конечно! Боль прекратится, как только Кэль убьет девушку. Об этом нашептывает ошейник. Правда, Кэль не понимает слов – он улавливает только смысл. Зато этот смысл въелся в плоть и кровь.
Сердце девушки принадлежит его госпоже. Мучения прекратятся в тот миг, когда Кэль вырвет это сердце и вернет его во дворец.
– Что с тобой? – спросила девушка.
Голос напомнил Кэлю о другой девушке. О той, что, стараясь не дрожать губами и подбородком, просила его остаться дома. Или хотя бы не умереть.
Другая девушка… сейчас она так далеко. Она потерялась в тумане его воспоминаний о жизни ДО ОШЕЙНИКА. Эту жизнь Кэль должен помнить – но не может. Ему остались одни осколки.
– Расскажи, что случилось. Я помогу тебе.
Голос девушки чуть дрогнул, однако не потерял уверенности. Она думает, что сумеет выжить!
Она ошибается.
Никому не выжить после встречи с Кэлем. Дракон никого не пощадит. Кэль уже не Кэль; он – пламя, и кровь, и гибель.
Кэль потянулся к кинжалу, висевшему на поясе.
Девушка нахмурилась и, похоже, приготовилась к прыжку.
Драконья ярость ринулась вверх, заклокотала в горле.
– Ты что, говорить разучился? – продолжала девушка.
Ошейник как будто сделался туже. Волны боли распространились из него по всему телу, воспламенили кровь.
Пальцы Кэля разжались, нож звякнул, упав на камень. Кэль обхватил голову руками и завыл. Если бы он знал слова, какими молят о собственной смерти, – он бы их произнес. Но слова, ему известные, равно как и воспоминания, потускнели и расплылись под влиянием боли. Сквозь окутавший туман пробивались только нашептывания ошейника.
Кэль – король. Нет, он – убийца. Он – брат. Он – пламя, и кровь, и гибель.
И ничего не изменится, покуда жива девушка, что стоит сейчас перед ним.
Девушка одним прыжком вскочила на ноги. Кэль оскалил зубы.
– Не смей!
Девушка вскинула руку, словно могла остановить Кэля. Глупая! Никто и ничто его не остановит.
Он сжал кулаки. Пламя разлилось по венам. Закрыв глаза, Кэль в последний раз попытался вспомнить, почему не должен слушаться ошейника. Он попытался вспомнить себя.
– Беги, – прошептал Кэль. Точнее, прошипел, как настоящий ящер, а не как человек. Впрочем, он и сам знал: слишком поздно. Если девушка бросится бежать, дракон воспримет это как сигнал к атаке. Дракон настигнет ее.
Настигнет и убьет.
И тогда Кэль будет свободен.
– Нет, – сказала девушка.
Кэль открыл глаза. Вдохнул запах сосновой хвои, снега и костра. Жар в крови стал потребностью настичь, броситься, растерзать.
Девушка чуть покачнулась и подняла руки, будто для защиты от Кэля.
Молниеносным движением Кэль поднял оброненный нож и прыгнул.
Девушка тоже прыгнула, причем не от Кэля, а на него. Он протянул руки, чтобы вцепиться ей в горло, чтобы повалить ее на землю… Не удалось – девушка метнулась к дереву, за которым прежде таился Кэль.
Он резко повернулся, взрыхлив пятками почву, и бросился за девушкой. Драконье сердце жаждало крови.
Девушка ловко взобралась на сосну, однако Кэль настиг ее, схватил за лодыжки, потащил вниз.
Она вывернулась, поднырнула под его плечо, едва ее пятки коснулись земли. Кэль зарычал. Ошейник разразился новой волной боли, затуманил остатки разума. Теперь только одна мысль стучала в висках: убей.
Девушка успела вырваться и поднять нож, который Кэль выронил секунду назад. Она, его добыча, стояла перед ним с ножом в руке.
Кэль съехал по липкому от смолы стволу, не обращая внимания на занозы. Что за пустяк по сравнению с болью, излучаемой ошейником!
Девушка чуть согнула ноги в коленях, приготовилась отразить атаку.
– Что она с тобой сделала? Что она сделала? Скажи – и я помогу тебе. Ни ты, ни я не пострадаем.
Его добыча ошибалась. Ибо Кэль уже страдал, страдал невыносимо, и его мучения не могли кончиться, пока девушка была жива.
Он бросился на нее, она вновь увернулась, однако Кэль был готов к подобной уловке. Развернувшись, он прыгнул, повалил девушку. Они оба рухнули на землю.
Девушка оказалась снизу. Падая, она успела сложиться пополам и толкнуть Кэля коленями, и всё же Кэль прижал ее к земле. Она извивалась под ним и размахивала ножом; Кэль перехватил ее запястье. Девушка вскрикнула от боли, но не выпустила нож.
Кэль склонился над ней. Пламя в груди стало бешеным, заполонило собою всё.
Сердце. Нужно вырезать сердце, тогда боль прекратится.
Кэль схватил нож прямо за острие, распорол ладонь, не обратил внимания на кровь. Вырвав нож из пальцев девушки, занес его над нею и нацелил на сердце.
– Нет!
Девушка подняла руки ладонями наружу, чтобы защитить грудь, и нож вонзился в ладонь, распоров перчатку.
Кэль схватил девушку за руки, намереваясь открыть доступ к ее сердцу. Как только он вскроет ей грудь, как только вырвет сердце – агония прекратится.
Как только он вырвет сердце.
В памяти возникла королева, вырывающая человечье сердце из его собственной груди. Вот с чего началась агония. Не с девушки, а с королевы.
«Неужели?» – шепнул ошейник, и новая порция боли стерла воспоминание. Кэль издал звериный рев.
– Подожди.
Девушка снова вскинула руки.
– Подожди секунду. Давай поговорим. Что тебе нужно? Что произошло? Скажи мне, и я помогу.
Она поможет? Его жертва, его добыча, та, из-за которой он обречен терпеть адские муки – поможет? Чушь. Сейчас Кэль вонзит нож ей в грудь.
