— Круто, — сказал Боб, когда Шпела, Анже и Миха объясняли ему что и как.
— Ведь правда! — сказал Миха, вклад которого в это дело ограничивался безгранично хорошим настроением. — Ведь правда?
В работе по освещению школьной тематики Коцка оказывала творческое воздействие на Жана; Размеш, руководимая ими, едва успевала вырезать заметки и снова склеивать их: от истории образования школьного Центра до статистики успехов учеников за прошлые годы и перечня завоеванных школой кубков, а также от списка преподавателей, выражения благодарности Кокошниковой, Корузниковой и Новаку, бескорыстно отдающих свое свободное время работе с редколлегией («А я, — несколько раз громко спрашивал Боб, — а я?») до нескольких злобных замечаний в адрес секретариата школы, а также пророческого напутствия всем тем, кому вдруг, быть может, случайно, по ошибке или по несправедливому стечению обстоятельств, придется пересдавать какой-нибудь экзамен…
Армани, Поэт и Биба устроились среди цветущих рододендронов перед домом на старой деревянной скамейке.
— Жизнь, — объяснял Поэт, бегло, буквально по диагонали, просматривая листы бумаги, которые подавал ему Армани, а он затем одни откладывал на землю, а другие передавал в руки Бибе, — жизнь — невероятная вещь. Постоянно происходит миллион событий, но мы их можем замечать или нет, переживать или нет, однако эти события и само ощущение, что ты участвуешь лишь в миллионной или даже еще меньшей доле происходящего, — для поэта такой ужас…
— Когда я тебя слушаю, мне становится страшно от того, что я еще услышу, — стоически бормотал Армани и продолжал передавать листы со статьями дальше. — Говори так, чтобы я тоже понимал.
— Если, например, посмотреть на все эти мобильники, и антенны, и передатчики, и приемники… Понимаешь? — распалялся Поэт.
— Нет, — отвечал Армани.
Биба закатила к небу глаза.
— Ну, если представить, что все эти мобильники что-то сообщают, передатчики что-то передают, антенны все это транслируют, то понимаешь, что каждый кубический миллиметр атмосферы заполнен мыслями, которые куда-то летят, и потом вся наша атмосфера… — продолжал распаляться Поэт.
— Да и шире, — устало добавил Армани, — и шире. Добавь сюда Вселенную.
— Точно, браво, ты видишь? Сколько мыслей? Однако каждая из них направлена по единственному адресу. Теперь ты представляешь эти страшные терзания, когда знаешь, что все вокруг заполнено мыслями, а ты можешь уловить только одну из них…
— Мать твою, — резко включился Армани, — а ты представляешь себе, если она промахнется и к тебе не попадет?
Поэт вздрогнул.
— Как, почему, ведь все же она твоя, летит сквозь густо засеянные другими мыслями километры, чтобы найти тебя…
— Да, — сказал Армани, — а у тебя, к примеру, выключен мобильник. Я об этом говорю.
Поэт умолк. Биба все еще не отрывала глаз от неба.
— Один человек называет это болью непережитого, — продолжил Армани, — один твой коллега.
Биба, взяв в руки листы бумаги, попыталась определить их общий вес.
— Дела у нас идут отлично, — сказала она. — Страница, кажется, выйдет содержательной и будет множество необходимых ссылок.
Пипи и Гений забрались в дом. Сидя в гостиной, каждый на своем конце стола, они просмотрели собственные тексты, затем обменялись ими, перебросились парой слов, и процедура повторилась.
По ходу этих интеллектуальных занятий Гений вдруг снял очки, начал их протирать и сказал:
— Хотел бы задать один личный вопрос.
— Да? — отозвался Пипи. — Мы здесь для того, чтобы общими усилиями решать в том числе и личные вопросы. Если, конечно, сможем.
— Вчера вечером я действительно совершил все те глупости? — неуверенно спросил Гений.
— Что? — снова переспросил Пипи. — Какие?
— Сам знаешь, — нерешительно начал объяснять Гений, — то, что мне рассказал наш молодняк, что я поучал, кричал, декламировал…
— Да успокойся ты, — громко рассмеялся Пипи. — Ты в экстренном порядке напился, нежно обнял камин и заснул, как младенец. Но храпел, на самом деле, как целая бригада лесорубов.
— Так значит я не…
— Наверное, тебе это приснилось, когда мы с Жаном отволокли тебя в постель, — пробормотал Пипи и сразу же снова углубился в текст.
— Зачем же они мне тогда все это наплели? — продолжал выяснять Гений.
— А это, ну, знаешь… — Пипи поднял глаза от текста. — Им было интересно, сколько тебя можно грузить, чтобы ты уже въехал. Просто они веселые. Я где-то читал, что смех — это проявление здоровья и молодости. Да забудь уже! Написал? Дай, я посмотрю!
Гений снова нацепил очки и поправил их на носу.
— Ну да! — после этого весело отозвался он, поскольку у него все же отлегло от сердца. — А все-таки, золотые они, наши детки.
Боб, остановившись в дверях, поинтересовался, все ли у них в порядке.
— Да, бывший шеф, — ответил Гений.
— В какой-то степени, — улыбнулся Боб, — в какой-то степени.
Он пошел вниз в подвал. Биба заметила это и отправилась вслед за ним. Боб стал складывать полотенца и искать среди них свои вещи.
— Ты вернулся на место, как бы сказать, на место… — начала Биба.
— Незабываемых событий, — шепнул Боб, отбросил полотенца и сделал шаг к ней. Он протянул руку и широко разведенными пальцами провел по ее волосам.
— Ты чего-то боишься? — спросила Биба.
Боб долго смотрел ей в глаза, спокойно и нежно. Потом наклонился и поцеловал в лоб. И покачал головой.
— Не боюсь, — серьезно произнес он и повторил: — Не боюсь. В связи с этим Пика уже промыла мне мозги, а после этого вбила профессиональные пояснения в мой воспаленный ум. Но, конечно, для светлого будущего необходимо предпринять соответствующие шаги. Если мы, то есть, если ты согласишься на это.
В ответ Биба посмотрела на него долгим, спокойным и нежным взглядом. Затем взъерошила ему волосы и притянула для поцелуя.
— Но все же в будущем тебе придется иногда прилагать кое-какие усилия, — успела вставить она, прервавшись ненадолго, и снова поцеловала его.
В это время даже в подвал начал постепенно проникать сначала слабый, потом все более громкий звук сирены. Он приближался и приближался.
— Я думал, что это только у меня в голове гудит, — захохотал Боб и вырвался из объятий Бибы. — Пойдем посмотрим!
Звук сирены замер перед домом. Редколлегия «МЭГА» поспешно собралась у входной двери. Полицейский автомобиль остановился, а синяя мигалка на его крыше продолжала с бешеной скоростью крутиться. Из автомобиля выскочили два полицейских в униформе. Они внимательно осмотрели всех собравшихся по очереди, слева направо и с ног до головы.
