— Ну да, но такова уж Ванесса. Остается только принимать как должное, что если ей попадется что получше, то она тебя бросит. Это часть ее обаяния.
— Не для меня. Слушай, есть потрясающая идея. Пускай Марк с детьми переезжает, а ты на рабочую неделю будешь оставаться здесь. Ты можешь жить со мной! Только подумай, как будет здорово. Если Марк считает, что так легко найти няню, пусть сам там с ней и живет, и она разбирается с мальчиками и Хэтти, а ты можешь жить в Лондоне и видеть их по выходным. У тебя будут куда лучше с ними взаимоотношения, если ты будешь реже их видеть. Все дело в новизне. Слишком уж много времени мы должны проводить с детьми. Нужно ввести годичный отпуск для родителей, когда у детей начинается кризис подросткового возраста. Кстати, как Джейк?
— Куда лучше, — отозвалась Тэсс. — Разговаривает. Знаешь, открывает рот и общается с помощью слов. Это настоящее чудо. Думаю, что все из-за переезда. Марк в последнее время куда счастливее, и вся атмосфера в доме изменилась. Наверное, поэтому я и соглашаюсь. Чтобы все остальные были счастливы.
— Но что ты чувствуешь?
— Даже не знаю. Я будто сижу в лодке, которую подхватило течением, и не хочу, в общем-то, чтобы меня унесло, но выбора нет. А грести против течения очень тяжело.
— Что-то это не похоже на новую, сильную Тэсс.
— Знаю. Это смешно, но я чувствую себя так, будто снова исчезаю. Когда я начала учиться, мне показалось, что раздвинулись тучи, и я поняла, что существую. Будто я на пятнадцать лет потеряла себя из виду, а потом повернула за угол и встретила: да, эта женщина и есть я. Я ее знаю, и она мне даже нравится. Каждое утро этого первого семестра я просыпалась с таким вкусом к жизни! Знаю, это звучит глупо и сентиментально, но я открывала глаза и думала не про портфели, ботинки для регби, счета за телефон, а про эссе, записи, деньги на ленч. И хотя, на первый взгляд, это не очень волнующие вещи, но они касались только меня, а не кого-то еще. Последние годы я все делала для других людей, а не для себя. И сейчас меня беспокоит, что раз я нашла новую себя, то не думаю, что могу от этого отказаться.
— Но ведь это и есть брак, правда? Необходимость отказаться от того, кем ты был.
— Но ты же выбралась из этого, ты развелась с Мартином. И в основном потому, что тебе надоело жить, исходя только из его интересов. Так?
— Вроде того. Но в основном если бы я с ним прожила еще хоть день, то убила бы себя. Или его. Я не шучу, Тэсс. Я, правда, ощущала, что исчезаю. Ты говоришь, что потеряла себя из виду, но с Мартином я уже боялась вообще что-то говорить. Я, и вдруг боялась! Каждый раз перед тем, как открыть рот, мне приходилось взвешивать каждое слово: что хочу сказать, как он на это отреагирует, словно я не могла думать сама по себе. Будто все время ходила по тонкому льду и могла вот-вот провалиться. Мартин постоянно был не в духе. Ты не можешь себе представить, с каким облегчением я осталась одна. Я так долго была с ним вместе только из-за девочек. Все думала: Мартин их отец, они его любят, так что мне надо смириться с тем, что он вечно недоволен и я ему тоже не очень нравлюсь. Но постепенно поняла, что дети уже достаточно подросли, чтобы понять, что я живу во лжи, и начинали меня жалеть. Очень сложно сохранять достоинство, когда тебе постоянно приходится извиняться за собственное существование.
— Но самой по себе жить нелегко.
— Конечно, но все равно так лучше. Я иногда гадаю, могут ли вообще теперь мужчины и женщины жить вместе? Разве брак — естественное состояние вещей? Нашим матерям приходилось жить с мужьями, потому что те их обеспечивали. Но когда ты с кем-то живешь продолжительное время, они тебе надоедают. А если ты вынуждена продолжать это, потому что привязана к ним, то напряжение просто ужасное. Женщинам ведь больше необязательно терпеть всю эту мужскую чепуху. Мужчины им не нужны, они могут сами зарабатывать и сами о себе заботиться, так зачем им ленивый муж, за которым нужно ухаживать? Это неестественно.
— Но иначе очень одиноко. И знаешь, не все мужчины такие. Я знаю добрых мужчин, которые умеют общаться и делят в доме все обязанности.
— А они тебе нравятся? Ты бы за такого вышла?
— Нет, — призналась Тэсс. — Они очень скучные.
— И вообще, ты не одинока, у тебя есть дети, — сказала Марджи.
— Моя мама бы не согласилась, — проговорила Тэсс. — Она считает, что нужно оставаться вместе несмотря ни на что. Конечно, с мужчиной бывает трудно, но надо найти к нему подход, это же отец твоего ребенка, и если ты правильно с ними обращаешься, то сможешь спокойно жить своей жизнью. Она говорит, что женщины утратили искусство обращения с мужчинами, что мы больше не готовы идти на компромиссы.
— Но зачем нам учиться с ними обращаться? — спросила Марджи раздраженно. — Они что, рыбы в аквариуме? Почему мы должны угождать всем их капризам, поддерживать их эгоизм и терпеть дурное настроение просто потому, что у них есть сперма и иногда они скажут нам доброе слово или два? Если бы мне пришлось все это заново переживать, я бы сделала себе искусственное оплодотворение. Как у куриц.
Тэсс рассмеялась.
— А как же любовь? Как же то, что мужчина и женщина могут любить друг друга? Если они пройдут вместе огонь, воду и медные трубы, как сказала бы моя мать, то их отношения приобретут чудесную чистоту. Разве тебе не кажется, что старик и старуха, которые идут по улице, держась за руки, это самое прекрасное в мире зрелище?
— Не-а, — сказала Марджи. — Наверняка старуха всю жизнь ему поддакивала и теперь ждет не дождется, пока старый хрыч помрет.
Тэсс захохотала.
— Нет, правда. Стоит женщине пожить самой по себе, как она осознает, насколько прекрасна жизнь. Мужчины просто заставляют нас тратить время на бессмысленные усилия.
— Так чего нас к ним тянет?
— Первобытный инстинкт. Физиологическая реакция. Спать-то с ними можно — я, например, не представляю себе, как это спать с женщиной, а ты? Столько болтовни. Так заболтаешься о новых замшевых сапожках, что и до постели не доберешься. Нет, с мужчинами разговаривать не о чем, так что можно взяться сразу за дело.
— Я разговариваю с Марком.
— Правда? По-настоящему? С такой же легкостью, как со мной?
— Да нет, — Тэсс задумалась. — Иногда я замечаю, что придумываю темы для разговора с ним. А когда еду из школы с Хэтти, то ловлю себя на том, что отыгрываю разговоры с ним. А все, о чем я хочу поговорить, — дети, что они делали в школе, и что я сегодня изучала в университете, и надо ли ремонтировать кухню перед тем, как продавать дом, — ему все это скучно, а компромисс иногда найти сложно. Так что мне приходится вовлекать его в разговор. Иногда он поддается, а иногда нет. Каждый вечер, когда Марк приходит домой, я его спрашиваю, как прошел день, но он редко что говорит. Правда, бывают случаи, когда он раскрывается и рассказывает о работе. Мне это ужасно нравится, потому что он такой забавный, но, как правило, ему не до того, потому что он целый день торчал в офисе и меньше всего ему хочется снова возвращаться к своим проблемам. Он говорит, что хочет только расслабиться и отдохнуть, а разговоры не расслабляют, надо делать какие-то усилия. Если я рассказываю ему про свой день, то знаю, что ему скучно и наплевать на все это. Нам заинтересовать друг друга — это все равно, что двум планетам столкнуться. Извини, я тебе надоела, да?
