Азим-шаху преградили дорогу неприступные горные цепи. С вершин на могольских солдат посыпались пушечные ядра и камни. Он безуспешно пытался пройти через горный проход подобно тому, как собака напрасно ломится в запертые двери кухни.
В Аджмире Аурангзеб соединился с Акбаром. Объединившись, отец и сын двинулись к трем открытым горным перевалам. Один перевал назывался Добари, второй Дайелбара, о третьем — Найане — мы уже упоминали. Когда они подошли к первому перевалу, Аурангзеб разрешил Акбару с пятьюдесятью тысячами воинов двигаться по горной дороге, а сам разбил лагерь и остановился на отдых на берегу знаменитого озера Удайсагар.
Сын падишаха Акбар шел горной дорогой по направлению к Удайпуру, не встречая ничего живого на своем пути. Он видел дворцы, сады, озера с островами, но людей нигде не было. Вокруг царило полное безмолвие. Акбар стал лагерем, решив, что жители бежали в страхе, узнав о его приближении. Солдаты занялись своими делами. Одни пировали, другие играли в карты и в кости, третьи молились. И в этот момент принц Джай Сингх набросился на Акбара, как тигр на спящего путника. Немногим удалось избежать его клыков. От пятидесяти тысяч воинов осталась жалкая горстка. Наголову разбитый Акбар бежал в Гуджерат.
Шах Алам, известный также под именем Мазум-шаха, двигался со своими войсками из Декана. Он обогнул Ахмедабад и подошел к западным отрогам гор. Горный перевал, находившийся в этом месте, назывался Ганрао. Преодолев этот перевал, Шах Алам подошел к озеру и дворцам возле Канкарли и увидел, что дальше дороги нет. Если он двинется вперед, раджпуты отрежут ему дорогу назад войска потеряют источник снабжения и погибнут от голода. Истинные полководцы знают — на войне желудок солдата имеет не меньшее значение, чем его руки. Они понимают, что, для того чтобы руки хорошо работали, нужно как следует набить желудок. Сикхи до сих пор с горечью говорят, что они потерпели поражение в войне с англичанами из-за своих полководцев, которые не сумели наладить снабжение армии. Сэр Бартел Фрер[74] как-то заявил: «Бенгальцы не умеют воевать. Но не презирайте их, зато они в течение всего лишь одного дня могут припрятать все продовольствие». Шах Алам хорошо понимал, что такое война, и не стал продвигаться вперед.
Благодаря расположению войск Радж Сингха (а умение распределять свои силы является важнейшим достоинством полководца) армии, двигавшиеся из Бенгалии и Декана, сжались и съежились, как обезьяны под дождем. Мультанское войско разлетелось, как пыль в порыве бури. Остался один падишах — гроза вселенной — падишах Аламгир.
Огонь разгорается и в сердцеКак мы уже говорили, послав впереди себя шаха Акбара, падишах разбил лагерь на берегу озера Удайсагар. Европейские путешественники, побывавшие в Дели во времена Великих Моголов, говорили, что весь Дели — это всего только огромный лагерь. Иначе говоря, Дели был одним из лагерей могольских падишахов. Большими кварталами, как дома в городе, расстанавливались палатки. Вокруг бесчисленных площадей возникал огромный полотняный город. В центре его находились шатры падишаха. Здесь падишах обитал в таких же великолепных покоях, что и в Дели. Здесь был и дарбар, и ам-хас и госал-кхана[75] и Рангмахал. Шатры падишаха строились не только из полотна — у них были железные или медные каркасы. Шатры были в два или в три этажа. Перед шатрами падишаха воздвигались ворота, подобные воротам делийской крепости. Полотняная стена шатров простиралась на полмили, вся ткань была покрыта художественной вышивкой. Стена была украшена башенками и куполами, как в крепости. Стену поддерживали медные колонны. С внешней стороны шатры падишаха были обтянуты алым шелком, внутри стены были увешаны картинами. Картины были в рамах и под стеклом. В шатре, где помещался дарбар, возвышался парчовый балдахин, под ним лежали всевозможные ковры. На коврах стоял трон. Шатры падишаха охраняли вооруженные красавицы татарки.
За шатрами падишаха рядами шли великолепные шатры эмиров. Это великолепие простиралось на многие мили. Одни шатры были красного цвета, другие — желтого, белого, зелено-коричневого, синего цвета. Купола их ярко сверкали при лунном и солнечном свете. Вокруг шатров и палаток, на берегу озера, раскинулся торговый квартал, как в Дели, базар тянулся за базаром. Благодаря прибытию падишаха здесь, на берегу Удайсагара, вырос великолепный город, вызывавший всеобщее изумление.
Когда падишах отправлялся в поход со своей армией, его сопровождали все обитательницы гарема, в том числе и его жены. Так было и на этот раз. Джодпури, Удипури, Зеб-ун-ниса и все остальные сопровождали Аурангзеба. Вместе с Джодпури находилась и Нирмал. В лагере у каждой принцессы были свои отдельные покои, как и в делийском дворце.
Однажды вечером Аурангзеб явился в покои Джодпури и завел с ней непринужденный разговор. При этом присутствовала и Нирмал.
— Имли-бегум! — обратился к ней падишах. (Раньше он называл ее Нимли-бегум, а потом стал звать просто Имли-бегум.)
— Имли-бегум! — сказал ей падишах. — Ответь, кому принадлежит твое сердце — мне или раджпутам?
— Падишах решает судьбы мира, пусть он решит и этот вопрос, — сложив ладони, ответила Нирмал.
— По моему суждению, оно принадлежит раджпутам. Ты — дочь раджпута, твой муж — раджпут, кроме того, ты подруга жены раджпутского князя.
— Ваше Величество! — воскликнула Нирмал. — Правильно ли вы рассудили? Я действительно дочь раджпута, но ведь и Ее Величество Джодпури тоже. Ваша бабушка и прабабушка тоже были раджпутки, но разве они не желали добра могольскому падишаху?
— Они были могольскими женами, а ты жена раджпута.
— Я — Имли-бегум шахиншаха Аламгира, — улыбнулась Нирмал.
— Ты — подруга рупнагарской принцессы.
— И принцессы Джодпура.
— Значит, твое сердце принадлежит мне?
— А это как вам угодно будет решить.
— Я хочу дать тебе одно поручение. Оно принесет мне пользу и будет во вред Радж Сингху. Возьмешься ли ты за такое поручение?
— Я не могу ответить, не зная, что это за поручение. Я не могу причинить зло раджпутскому роду.
— Этого я от тебя и не требую. Я не сомневаюсь, что захвачу Удайпур. Но удастся ли мне захватить рупнагарскую принцессу — вот в чем вопрос. Ты должна помочь мне в этом деле.
— Клянусь Гангой и Джамуной, что, если вы захватите столицу Удайпура, я приведу и отдам в ваши руки Чанчал-кумари!
— Я верю тебе. Ведь ты хорошо знаешь, что того, кто меня обманывает, режут на куски и бросают на съедение собакам.
— Об этом у нас уже был разговор. Клянусь, что не обману вас. Но я сомневаюсь, застану ли я ее в живых, если вы захватите дворец. В обычае раджпутских женщин сжигать себя на костре при приближении врага. Я соглашаюсь потому, что не застану ее живой. А иначе я не стала бы причинять ей зла.
