Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
– Фокусы со временем? – уточнил я.
– Да, – подтвердил тот. – Здесь очень странное время. Никто не может толком понять, какой здесь должен быть год: признаки не работают. Мы почти не стареем. Это плюс, хоть я и не уверен в этом до конца. Если я покажу вам свое фото семилетней давности, то вы увидите, что я не изменился, а так в моем возрасте не бывает, мне пятьдесят пять было, когда я провалился. Да и по другим заметно.
Вот как… а вот этого мне и не сказали. Странно. А может быть, привыкли или даже не замечают? Живешь и живешь все такой же, как и раньше. Чего в этом странного? Странно и обидно, когда стареешь, наверное.
– Но сутки же здесь обычные, двадцать четыре часа? – спросил я.
– Что такое сутки? – хмыкнул профессор. – Лишь мера, придуманная нами, которой мы оцениваем скорость текущей мимо реки. А если река потечет быстрее? Не думаю, что сутки изменятся. Сутки – это астрономия. Время – это даже не физика, это философия. Измерять философские процессы астрономическими величинами можно только условно. Сейчас время течет очень медленно, мир сдвигается по течению, а вот сутки – сутки остались такими, какими и были раньше. Земля же не прекратила вращаться вокруг своей оси и вокруг Солнца, верно?
– Ну… да, пожалуй.
– Еще момент – все сюда проваливаются из двухтысячного года. И так последние десять лет.
– Как так? – спросил я.
– Два варианта – или эти слои отстоят друг от друга на столько времени, а каналы отсюда образовались только в двухтысячный, или мы попадаем сюда с разной скоростью, просто этого не замечаем. Тут утверждать наверняка не возьмусь, моя модель допускает обе версии.
– То есть все же плотина сдвигается к водопаду? – спросил я.
– Да, так вернее, – подтвердил Милославский. – Хотя и с неправильной скоростью.
– Сколько еще осталось?
– Не знаю. Долго. Но опять же долго – это как? По скорости разрастания областей Тьмы, по частоте появлений ее порождений – лет сто.
– Помрем раньше, – усмехнулся Кирилл.
– Уверены? – обернулся к нему профессор. – Лично я нет. Не стареем же. Да и какая жизнь наступит тогда, когда Тьма займет хотя бы половину суши, а? В норах жить будем, носа не высовывать, друг друга жрать.
– Хм… да… и вправду…
– А что там, в границах Тьмы? – спросил я.
– Никто не видел. Заглянуть не можем, там и воздействие на психику такое, что люди с ума сходят, и тварей столько появляется, что не прорвешься. Адаптанты разве что забегают кратковременно, но у них не спросишь.
– А пытались?
– Еще как, только шкура клочьями, – поморщился он. – В любом случае то, что находится там, настолько же враждебно человеку, который по сути порождение Света, как тот самый свет – темноте, огонь – воде. Несовместимость. Я даже допускаю, что не только порождения Тьмы прорываются к нам, жуткие и опасные, но и порождения Света прорываются туда, во Тьму, сея ужас и смерть. Мы не можем проверить, но исключить такого тоже не можем.
Милославский загрузил. Не в плохом смысле этого слова: просто задумался я сильно после беседы с ним. Уселся на мотоцикл и сидел на нем изваянием в плащ-палатке минут десять, пытаясь привести в порядок мысли.
– Володь!
Голос подошедшего Кирилла Баринова вывел меня из оцепенения.
– Ась? – обернулся я к нему.
– Ты в какую сторону?
– Туда, – показал я рукой. – На Краснопролетарскую, к аэродрому.
– О, отлично! – обрадовался он. – У первого КПП высадишь?
– Если покажешь, где это, – честно ответил я.
– Не доезжая аэродрома, справа. Тебе по пути. А я оттуда с попуткой на работу уеду.
Я вспомнил, что по карте ТЭЦ за периметром. Точнее, даже в отдельном периметре, как стратегический объект особой важности.
– Не вопрос, – кивнул я. – Вон в люльку залезай. Ну чего, договорились с профессором?
Кирилл задержался, когда я выходил, спрашивал что-то насчет собеседования.
– Надеюсь. Может, и возьмут.
– На ТЭЦ плохо? – спросил я, трогая мотоцикл с места.
– Скучновато, если честно. Ты же слышал, что я сказал? Тут, блин, в новый мир попадаешь – и следишь за состоянием проводки фактически. Оно того стоит? Тут с экспедициями ходить, как Ливингстон!
– Схарчат и тебя, и Ливингстона, и даже Стэнли, если следом за вами увяжется.
– Да знаю, но все равно к каким-то знаниям быть ближе хочется.
– А сисадмином сидел – увлекательно было? – подколол я его.
– Ну… как сказать… бывало, что и увлекательно. В Интернете в форумах ругался, почти круглосуточно.
– На тему?
– Да разные. Все больше про смысл жизни, пожалуй. Или как нам обустроить страну, когда все вокруг дураки, один я умный. Тут ведь если кто неправ, то клавиатура под пальцами раскаляется. А мне всегда было что сказать по любому поводу.
Последние слова он произнес с заметным ехидством, причем адресованным самому себе. Похоже, что неделя здесь уже успела сильно поменять акценты на предмет, что считать важным, а что так и не очень.
Мы пронеслись по довольно пустынной в разгар рабочего дня Советской, при этом я еще успел помахать рукой стоящему на крыльце шашлычной Шалве, когда проезжали мимо, потом свернули на Засулич, к нашей общаге, и по ней, как подсказывал Федька, проехали до конца, до поворота на Краснопролетарскую.
С мотоциклом я уже освоился на все сто – и к тормозам привык, и к управляемости, – поэтому возле КПП остановился лихо, даже с полуразворотом, вроде как выпендрился. Кирилл выбрался из тесной коляски, потянулся, сказал:
– А ничего ты так катаешься, мне понравилось. Надо бы самому чем-нибудь с колесами обзавестись, а то там…– он указал большим пальцем почему-то себе за спину, хотя явно подразумевал мир, из которого попал в Отстойник, – там как раз на машину накопил, и такой облом.
– А оно тебе надо? – чуть удивился я. – Куда тут кататься?
– Ну… была бы, – относительно логично обосновал он свое желание.
– Если только так… Ладно, бывай, увидимся еще, – заторопился я, вспомнив о намечающемся свидании.
– Будь здоров, – кивнул и он и направился к вытянувшейся вдоль стены дота скамейке под навесом, где уже сидели три человека в ожидании машины на ТЭЦ, судя по всему.
Аэродром оказался совсем близко. Улица Краснопролетарская обогнула какой-то большой промышленный корпус, и я почти сразу уперся в шлагбаум, зацепленный за крючок, возле которого никто не дежурил. Само же здание было с фасада прорезано многочисленными воротными проемами, причем явно недавно, и превратилось в нечто вроде чрезвычайно капитально возведенного ангара. Прямо перед ним бок о бок выстроились два простенького вида биплана на больших колесах – знакомые по картинкам и фильмам легендарные По-2, «рус фанера».
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
