— Это ведь Мюррей-Хилл? — интересуется Лео.
В его взгляде я читаю одобрение. Ему никогда не нравился район, где я жила раньше.
— Да, нас обоих он устраивает, — говорю я. — Вид из окон так себе, зато удобно, близко к центру…
«Нас, — думаю я, — моего мужа и меня».
Лео наверняка понимает, что я хочу сказать, и выражение его лица меняется. Впрочем, он отлично себя контролирует и кивает, почти уважительно. Быть может, он ссйчас задумывается о своей половинке — о Кэрол, которая, в очаровательной пижамке, ждет не дождется его на Ньютон-авеню. Едем по скоростной автостраде Лонг-Айленда, приходит в голову, что я совсем не знаю, живет ли он всесте с Кэрол, собирается ли в ближайшее время на ней жсниться… А может, не на ней, а на ком-нибудь еще? Кто его знает?
Еще мне приходит в голову, что я не упомянула о возможном переезде в Атланту. Хочется верить, что я просто упустила это событие из виду, но на самом деле намереннно утаила от него грядущие перемены, даже не знаю почему Может, боюсь, как бы Лео не подумал, что неженка Эллен опять уступает мужчине и тащится неизвестно куда за мужем? Или опасаюсь, что он совсем обо мне забудет, раз уж так далеко? Или не хочу признаться, что сама против переезда, несмотря на то, что уже пообещала Энди?
В который раз говорю себе, что позже найдется время, чтобы взвесить все «за» и «против». А сейчас единственное чего я хочу, — это наслаждаться настоящим: видом восходящего солнца на горизонте, тихими звуками восточных мелодий по радио, осознанием того, что рядом со мной сидит Лео, а еще думать, что наше путешествие скоро закончится. Через несколько минут мы сворачиваем на бульвар Астория, проезжаем под мостом Трайборо и надземной железной дорогой. Над головой перекрещиваются линии магистралей. Всякий раз, как приезжаю в этот район на метро, меня захлестывают воспоминания. Они становятся еще ярче, когда мы приближаемся к кварталу, где живет Лео: знакомые приземистые дома, выкрашенные в кремовый, красный и розовый цвета, зеленые навесы над входом. Лео указывает на один из домов и говорит таксисту:
— Вот здесь налево, пожалуйста… У белого пикапа.
Таксист паркуется. Лео смотрит на меня, качает головой и почти озвучивает мои мысли:
— Это все ужасно странно.
— И не говори, — соглашаюсь я. — Вот уж никогда не подумала бы, что когда-нибудь снова здесь окажусь.
Лео прикусывает нижнюю губу и вдруг заявляет:
— Знаешь, что бы мне хотелось сейчас сделать?
Мысли, одна непристойнее другой, бешено проносятся у меня в голове, и я нетерпеливо спрашиваю:
— Что?
— Вытащить тебя из машины и привести к себе, — говорит Лео таким вкрадчивым голосом, что его слова действуют на меня как гипноз. — Пожарить яичницу, сварить кофе… а потом сесть на диван и просто… смотреть на тебя… и говорить с тобой весь день.
Сердце начинает биться сильнее, когда я думаю о том, чем еще мы с Лео занимались в его квартире на втором этаже, всего в нескольких шагах от места, где я сейчас сижу. О том, чем мы занимались, когда не говорили. Смотрю Лео в глаза, испытываю слабость и легкую тошноту и изо всех сил пытаюсь убедить себя, что не произойдет ничего особенного, если я сейчас пойду к Лео. Подумаешь, заскочу на пару минут, выпью чашку кофе — что тут такого? Ведь Энди наверняка еще не проснулся. Стало быть, он не будет по мне скучать по крайней мере еще в течение часа или около того. И кто, скажите на милость, от этого пострадает?
Я откашливаюсь и, нервно постукивая пальцами, смотрю на счетчик, на котором, пока мы тянем время, быстро мелькают цифры.
— Ты действительно хочешь… поболтать за чашечкой кофе?
Лео мрачно смотрит на меня.
— Ладно. Ты права. Извини…
Он поправляет волосы, вздыхает и достает из бумажника две двадцатки.
Я мотаю головой, давая понять, что сама заплачу,
— Лео, у меня есть деньги.
— Ну и что?
По крайней мере, в этом Лео и Энди похожи: никогда не позволят девушке платить за себя. Энди всегда платит из рыцарских соображений, а Лео — из гордости. Он сует мне банкноты:
— Возьми!
— Этого много, — спорю я. — На счетчике еще только четырнадцать.
— Эллен, возьми деньги, — настаивает он. — Пожалуйста.
Я не хочу ссориться с ним из-за нескольких долларов, поэтому беру купюры и говорю:
— Ладно. Спасибо.
Он одобрительно кивает:
— Спасибо за все… Спасибо… за прошлую ночь.
Слова звучат сухо, но интонация выдает его. Это не просто слова, Лео и впрямь так думает. Ему было хорошо мной в самолете, так же как и мне с ним.
Таксист скептически смотрит на нас в зеркало заднего вида, потом выходит из машины и закуривает.
— Мы, наверное, производим странное впечатление? — спрашивает Лео.
Я нервно смеюсь:
— Пожалуй.
— Ладно, — продолжает Лео. — Так на чем мы остановились?
— Не помню, — отвечаю я, чувствуя головокружение и невыразимую грусть.
Лео смотрит куда-то вверх, потом на меня.
— Кажется, мы пришли к выводу, что тебе не стоит заходить ко мне?
— Кажется, так, — соглашаюсь я.
— Тогда пора прощаться — говорит Лео, пронзая меня взглядом. — Вот и все.
— Да, пора.
Лео медлит, как и тогда, в ресторане, и мне кажется, что он вот-вот обнимет или даже поцелует меня. Но он лишь улыбается как-то вымученно и грустно, а затем выходит из машины. Дверь захлопывается. Лео перекидывает лямку рюкзака через плечо, переходит улицу, торопливо направляется к своему подъезду и взбегает на крыльцо через две ступеньки сразу. Лео не оборачивается на прощание, просто толкает дверь и скрывается за ней. Когда такси отъезжает от дома Лео, у меня на глаза наворачиваются слезы, и я снова и снова мысленно повторяю его слова: «Вот и все».
Глава 18
Пока мы едем из Куинса в Манхэттен, я успеваю пережить целую гамму чувств: от уныния и одиночества до ностальгии и грусти, оттого что между мной и Лео все уже в прошлом. В то же время это представляется первым шагом на пути к исправлению и раскаянию. А когда я открываю дверь своей квартиры и вижу, как Энди в его любимой зеленой клетчатой пижаме сидит на кухне и тщательно намазывает маслом поджаристый тост, на меня накатывает невыносимое и самое что ни на есть искреннее чувство вины. Странно, но от угрызений совести становится как-то легче. Создается впечатление, что я не успела зайти слишком далеко и, следовательно, по-прежнему остаюсь верной женой.
— Привет, дорогая, — говорит Энди, бросая нож на стол и заключая меня в объятия.
Как же он рад видеть меня! Вдыхаю сладкий юношеский запах его тела, такой не похожий на мускусный запах Лео.
