Женщина из долины вспомнила своего первого убитого — тот день, который был, казалось, целую вечность в прошлом, когда она впервые встретилась с сокольничим Тарлахом. Немного погодя после этого наемник сказал ей, что вскоре убивать становится легче, но нужно остерегаться людей, которым убийство приносит наслаждение. Она содрогнулась в глубине сердца: до какой развращенности нужно дойти, чтобы находить удовольствие в этом ужасе.
Тарлах не такой. Она чувствовала его отвращение к тому, что он вынужден был наблюдать, его желание уйти отсюда, хотя звание и положение не позволяли ему уйти, прежде чем битва не закончится и последний султанит не падет мертвым.
Не могла уйти и она. Да она и не оставила бы его, Он нуждается в ней, в том слабом утешении, которое дает ее присутствие.
Уна посмотрела на человека, который стал всей ее жизнью. Испытание тяжело отразилось на нем. Насколько глубоко, она боялась даже подумать. И дрожала, думая о том, что еще его ждет, на этот раз от собственного народа, от тех самых людей, которые спасли их всех.
Капитан снова посмотрел на огромный костер, который разжигали на берегу, и содрогнулся, хотя с точки зрения его народа пламя — самое чистое и подходящее одеяние для воина.
Он уже давно распустил свой отряд, и большинство воинов спустилось со стены. В этой части оставались только они с У ной.
— Присмотришь здесь, госпожа? — спросил он. — Мне нужно поговорить с Варнелом.
Уна улыбнулась и кивнула.
— Не работай слишком много, Горный Сокол. Я приду к тебе, как только смогу, и вместе мы сможем справиться легче и быстрее.
22
Тарлах уже некоторое время находился в своей комнате в круглой башне и сидел за столом, погрузившись в мысли, когда резкий стук и открывшаяся дверь сообщили о появлении главнокомандующего Варнела.
Тарлах быстро встал и приветственно коснулся рукояти меча, потом мужчины пожали друг другу руки — приветствие, которым пользуются сокольничьи, когда поблизости нет посторонних.
Командующий откинулся и несколько секунд внимательно разглядывал своего младшего товарища.
— Я никогда не видел тебя таким уставшим, Тарлах, — сказал он наконец.
— Наверно, сказывается реакция. Мне повезло, что я вообще жив. Нам всем повезло. Если бы вы не пришли…
— Ты знаешь, что я обязательно пришел бы.
— Да, но я не был уверен, что вы успеете вовремя.
Он опустил голову и посмотрел на усеянный бумагами стол. Для многих помощь пришла слишком поздно.
— Список потерь, — сказал он, видя, что Варнел проследил за его взглядом. — Большинство сказало бы, что у нас удивительно мало потерь, но для меня…
— Это часть доли офицера, — мягко сказал командующий, — копье в сердце. Кроме тех, кто настолько очерствел, что смерть товарищей не производит на них впечатление. Для меня такие воины перестают быть людьми. Они представляют большую опасность для отрядов, которыми командуют.
Варнел нарочно перевернул листок. Потом подошел к очагу, посмотрел какое-то время на пламя, подтянул два стула и опустился на один из них.
— Кто-то позаботился разжечь костер. Не будем невежливы и воспользуемся теплом.
Тарлах не присоединился к нему, и Варнел вздохнул.
— Садись, Горный Сокол. Я не люблю сгибать шею, разговаривая с человеком.
Тарлах повиновался.
— Где ты услышал это имя?
— От твоего курьера и почти ото всех после нашего приезда. Твое положение здесь и в Рейвенфилде уникально, мой Друг. Я хочу знать все, все подробности — с самого первого твоего появления здесь.
Сердце капитана дрогнуло, он почувствовал, как напряглись мышцы живота. Вот оно — мгновение, которое должно подкрепить его надежды или, может быть, обречь на неудачу.
— Все решения и действия, которые я предприняв мал, принадлежат мне одному. Никого в отряде нельзя в них винить.
— Я учил тебя многому, но прежде всего прямоте, — заметил Варнел.
— Но ты учил меня и отвечать за свои действия!
Он сжал кулаки и снова разжал их. Тарлах всегда знал, что этот разговор неизбежен.
Тарлах описал все, что произошло после его памятной встречи с У ной из Морской Крепости, описал свой растущий страх за судьбу народа сокольничьих и решение, которое предложила правительница долины, а также условия, на которых она его сделала.
Когда он закончил, оба несколько минут молчали.
— Одного Рейвенфилда нам будет недостаточно? — спросил наконец командующий.
Тарлах покачал головой.
— Нет. Там хорошие, плодородные земли для населения и хорошее место для Гнезда, но недостаточно пространства для размещения колонн и прокорма лошадей. — Даже когда существовало прежнее Гнездо, большая часть воинов размещалась и тренировалась за его стенами. — Только получив в наше распоряжение горную территорию Морской Крепости, мы будем иметь достаточно места.
— А чтобы получить их, мы должны принять условия договора?
Горный Сокол нахмурился, борясь с отчаянием и гневом от тона голоса командующего.
— Это и так слишком мало в обмен на то, что мы получим. Госпожа Уна проявляет большое доверие к нашей чести, позволяя нам и нашим потомкам поселиться на своих землях. Она искренна в своем желании помочь нам, но собирается закрывать глаза на то, что считает не правильным, даже злым.
Его глаза превратились в острия копий, в нем вспыхнул гнев при воспоминании о том, какую роль сыграла Уна в только что закончившейся схватке и какую помощь оказала за последние недели целительница Пира.
— Значит, то, к чему мы привыкли, теперь ты называешь злом?
Тарлах взял себя в руки. Ссора не улучшит его и без того незначительные шансы.
— Разве от нас просят так много? — спросил он. — Те, кто допускает нас сюда, рискуя своим будущим и будущим потомков, делают это добровольно. Мы должны обращаться с ними, с высокородными и простыми людьми, с уважением. Мы должны отказаться от власти над жизнью и смертью наших деревень.
Он внимательно смотрел на своего командира, стараясь определить его реакцию, но лицо Варнела напоминало маску. Главнокомандующий хотел выслушать все, прежде чем принимать решение.
— Нас не просят жить так, как живут мужчины других народов, — продолжал Тарлах. — Вероятно, со временем произойдут какие-то изменения. Может быть, мы вступим в более тесный контакт с другими, чем сейчас представляем себе, но вначале ни колонны, ни деревни не испытают больших изменений в привычном образе жизни.
Тарлах неожиданно бегло улыбнулся.
— Для наших женщин это так же желательно, как и для нас. Они так же не стремятся к нашему обществу, как мы к их. Судя по всему, они неплохо управлялись без нас.
