Она не могла признаться ему, что Чиллтон не разбил ей сердце.
Мередит знала, что это странно: не испытать боли от подобного удара. Отсутствие боли поразило даже ее саму. Всем было известно, что Мередит собирается замуж за Чиллтона. Она полностью посвятила себя стремлению стать его женой. И когда, несмотря на все предпосылки, на расчет, что он не может не попросить ее руки, Чиллтон все же не сделал этого, Мередит не почувствовала ничего, кроме… унижения и замешательства.
Его отказ не заставил ее упасть на колени, как это было в тот раз, когда лорд Померой оставил ее одну у алтаря. И не заставил забиться, плача и дрожа, в свою комнату.
Мередит не ощутила стыда, сжигавшего ее несколько лет назад, когда распутник уничтожил ее.
На самом деле, внезапно осознала она, отказ Чиллтона и вовсе не затронул ее сердца. Всего лишь оставил ее холодной и недоумевающей, в основном оттого, что она не знала, как действовать после провала плана, которому был посвящен весь предыдущий год.
Нет, она не собиралась признаваться в этом Александру. Она не хотела, чтобы он видел ее такой бессердечной – а ведь не чем иным, как отсутствием сердца, не объяснить того факта, что она не пролила над своей утратой ни единой слезы. Ни единой!
– Выбросьте этого негодяя из головы, вы должны были сделать это давным-давно.
Мередит вскинула голову:
– П-прошу прощения?
Александр снял перчатки и прикоснулся к ее щеке тыльной стороной ладони.
– Ты никогда не любила его.
– Лорд Лэнсинг, вы переходите все границы. – В словах Мередит не было уверенности. Это было очевидно даже ей.
– Ты любишь меня. – Александр придвинулся ближе, и она знала, что он собирается поцеловать ее.
Она позволила их губам соприкоснуться. Мягко, всего на мгновение, затем она отвернулась.
– Сэр, вы самонадеянны. Признаю.
– Ты же знаешь, что любишь меня. Я вижу это в твоих глазах. Ощущаю это в твоих поцелуях, в том, как твое тело отвечало моему в Харфорд Фелле.
Мередит поспешно вскочила, но Александр схватил ее за руку и потянул к себе на колени. Она не сопротивлялась, хотя и знала, что должна была бы.
– Не убегай от меня, Мередит. Мы предназначены друг для друга, и ты это знаешь… Знаешь каждой клеточкой своего сердца.
Он накрыл губами ее губы, оживляя те угли желания, которые она пыталась погасить со дня отъезда из Харфорд Фелла.
Она почувствовала, как его рот заставляет ее рот раскрыться, как его почти незаметная щетина колет ее лицо. Руки Алекса обхватили ее и тесно прижали к его крепкому телу.
У Мередит перехватило дыхание, и внезапно она поняла, что ее руки пробрались под его пиджак и гладят его мускулистую грудь.
Он отстранился от поцелуя, оставив ее с подрагивающими влажными губами, желающую большего.
– Выходи за меня. Скажи, что согласна.
Послышался щелчок, за которым последовал скрип, словно кто-то открывал французские окна. Мередит замерла, ее глаза встретились с ошеломленным взглядом Алекса.
– О боже! – пролепетала Бет Августин. – П-прошу прощения, что помешала. У меня болит голова. Я решила, что глоток прохладного воздуха мне поможет.
Мередит неторопливо повернула голову в сторону французских окон. Бет намеренно отводила взгляд, касаясь тугих бутонов на розовом кусте, растущем возле приоткрытой двери.
– Я лишь хотела пожелать вам приятного вечера.
Мередит прищурилась. Эта невыносимая девка не просто случайно наткнулась на них. Ради всего святого, дверь сделана как минимум из двадцати оттенков стекла. Чтобы выгадать время, она должна была следить за ними, скрываясь в темноте двора. Бет намеренно хотела помешать.
Мередит вскинула подбородок:
– Приятного вечера, Бет. Извини, что не встаю.
После этих слов Бет посмотрела на них. Ее глаза и рот округлились. Некоторое время она изучала их позу, но затем, осознав, что спугнуть и пристыдить парочку не получится, развернулась и сбежала обратно за дверь.
Вновь посмотрев на Александра, Мередит увидела, как его губы расплываются в лукавой улыбке.
– Итак, на чем мы остановились?
Мередит прижала ладонь к его груди и, опираясь на нее, встала.
– Мои тетушки или другие гости могут в любую минуту появиться и увидеть нас. Пожалуйста, давай вернемся назад.
В тот же миг Александр оказался словно повсюду. Обнял ладонью ее затылок, притягивая в новый поцелуй.
– Ты действительно этого хочешь… Вернуться назад?
– Нет.
Ее веки казались тяжелыми, и больше всего на свете Мередит стремилась прижаться ближе, отвечая на поцелуй, которого ей так хотелось. Вместо этого она высвободилась из его объятий, развернулась и зашагала к дому.
* * *
Когда последний гость покинул дом, в довольно поздний час, Мередит вместе с тетушками помахала на прощание у двери.
К счастью, Бет Августин, по всей видимости, не донесла собранию, что обнаружила Мередит и Александра обнимающимися на заднем дворе. По крайней мере, тетушкам хватило милосердия удержаться от нравоучений.
– Что ж, я отправляюсь искать свою подушку, – сообщила тетушка Виола, начав подниматься по лестнице.
– Подушка, вот еще! Я хочу в свою постель. Мои ноги весь месяц ужасно меня беспокоят. – Тетушка Летиция начала подниматься по ступенькам вслед за сестрой, но остановилась и оглянулась на Мередит. – Мы обсудим твой… прогресс с лордом Лэнсингом утром, хорошо?
Мередит посмотрела на своих тетушек снизу вверх и улыбнулась.
– Да, тетушки. Доброй ночи!
И какого же прогресса она достигла? Чем больше она испытывала и изучала распутника, тем больше, казалось, он получал над ней власти. И уж точно она не могла размышлять так же ясно, как в обычном своем состоянии. В конце концов, не далее чем час назад он превратил ее в желе двумя невероятными поцелуями.
Ах! Она должна перестать думать об этих поцелуях. Ей нужно отвлечься. Лучше всего – пересмотреть свои заметки. Мередит медленно подошла к столику в прихожей и потянулась за своей книгой, которую спрятала за вазой с весенними цветами. В конце концов, она, как и студент, изучающий любую науку, знала, как важны для правильной интерпретации результатов тщательность и непредвзятость, и надеялась добиться этого.
Пальцы Мередит скользнули по полированному столу, но ничего не нащупали.
Подхватив тяжелую вазу, она ощутила, как руки начинают мелко дрожать. К своему ужасу, Мередит не увидела на полированной поверхности столика ничего, кроме собственного испуганного отражения, смутного и дрожащего. Поставив вазу на место, она рухнула на колени и принялась шарить в тени под столом.
