Он рассмеялся своим чудесным смехом. Тем, на который когда-то мое тело реагировало так, будто он трогает меня за очень интимные места и одновременно кладет мне в рот конфету. Смех его не только сексуальный; он так приятен, что должен вызывать ожирение.
Я вздохнула — но всего лишь вздохнула. Его голосовые номера я повторять не умею.
— Пожалуйста, Жан-Клод, не надо. Я же не могу так работать.
Он засмеялся более ординарно.
— Кажется, мне нужно было услышать, что ты по мне скучаешь.
— Откуда у тебя такая неуверенность? Это же моя роль.
— Только от тебя у меня бывает неуверенность, ma petite. Только от тебя.
На это я не знала, что сказать, но попыталась:
— Мне очень жаль.
— Я знаю, что это правда. И от этого легче.
Как же мне закончить разговор, не ранив снова его чувства? Понятия не имею, блин. И это совсем на него не похоже — звонить, когда я работаю с полицией. Оставалось только надеяться, что это не станет привычкой.
Я заметила, что сгорбилась над рулем и заставила себя сесть прямо. В сторону Эдуарда я старалась не смотреть.
Когда снова зазвучал голос Жан-Клода, интонация была почти нейтральной.
— Проснувшись и узнав, что ты уехала, я не бездельничал. В Лас-Вегасе есть лебедь-оборотень, и лебединый король Донован Рис уже предложил ему быть в твоем распоряжении, если возникнет нужда в питании.
— Спасибо Доновану от моего имени, и я очень ценю твою готовность разделить меня с еще одним мужчиной. Я помню, мы говорили о недобавлении новых.
— Дело тут не в питании, ma petite, а в том, что ты неспособна к сексу без эмоций. Если бы ты могла трахаться и насыщаться, у меня бы не было проблем, будь их хоть сто. Поесть и больше никогда их не видеть — другое дело, но ты мужчин коллекционируешь, ma petite. Трахаться можно с дюжиной, но романтические отношения с ними со всеми не получится иметь.
— Я как-то вроде об этом догадываюсь.
— Правда?
И снова в его голосе был оттенок злости.
— Ну, не получается у меня случайный секс, прости.
— Да, не получается.
И злость стала чуть слышнее.
Я не знала, что мне с этим делать — с этой злостью или с этой перебранкой, и решила игнорировать. Иногда мужчины позволяют партнеру по отношениям это делать — в отличие от женщин.
— Мне может понадобиться что-то не из семейства кошачьих, которых я в себе ношу. Лебедя во мне нет.
— Я тебе говорю, что устал делить тебя с другими мужчинами, что ты их собираешь, а ты мне отвечаешь, что хочешь еще других?
Он все-таки ведет себя как женщина, блин. Только этого не хватало.
— Я тебе обещаю, что когда вернусь в Сент-Луис, мы на эту тему доругаемся. Клянусь. Но сейчас помоги мне выйти из этого дела живой.
— Что я могу для этого сделать?
— Иногда тигров бывает слишком много — из-за того, что во мне есть разные их породы. — Напал на меня один тигр, но внутри меня их пять метафизических видов. Как это получилось — никто не берется объяснить. — Ты не нашел каких-нибудь волков, которых я могла бы одолжить, пока я здесь?
— Волков нет. Местная стая боится твоего разрушающего влияния, ma petite.
— Что имеется в виду?
— Дошли известия, что секс с тобой может быть как укус вампира. Один раз попробовал — и он уже твой.
— Это неправда! — возмутилась я, но пульс у меня зачастил.
— Ты обманываешь сама себя, ma petite.
— Перестань меня так называть.
— Уже много лет ты не просила меня оставить это твое ласкательное прозвище.
— Дело в том, как ты его произносишь. Так, будто на меня сердишься и не хочешь этого показать.
— Сержусь, потому что боюсь за тебя. Витторио свирепствовал в Сент-Луисе — и по всем новостным программам прошло, что погибло трое человек из СВАТ. А их нелегко убить.
Что я могла на это сказать? Он был прав.
— Я прошу прощения, что мне пришлось уехать, не поговорив с тобой.
— В этой фразе я слышу искреннее сожаление. Что бы ты ответила мне, если бы я сказал, что ехать слишком опасно? Что бы ты сделала, если бы я сказал: не езжай?
Я подумала и ответила:
— Я бы все равно поехала.
— Видишь? Ты не слуга мне. Ты вообще слугой быть не можешь.
— Я думала, что наша цель — заставить сообщество вампиров думать, будто я — хороший и послушный человек-слуга. Я не знала, что ты все еще думал, будто я буду для тебя брать под козырек.
Снова в моих словах появился некоторый жар, струйка гнева согревала меня. Хотя здесь и без того было настолько жарко, что согревающий гнев был лишним.
— Я хотел сказать не это.
— Ты сказал именно это.
Он издал тихий безнадежный звук:
— Наверное, я все еще такой дурак, что верю, что ты станешь моей по-настоящему.
— А это что еще значит?
Он так долго молчал, что я занервничала. Вампирам в телефон дышать не надо, и только годы опыта мне подсказывали, что он еще здесь. Я ждала, и наконец он заговорил:
— Нужно, чтобы там с тобой был кто-нибудь из наших. Твой леопард, твой волк или твой лев.
— Льва у меня своего пока нет.
— Наш местный Рекс станет им, как только ты позволишь.
— Ага, и его Регина откроет на меня охоту, чтобы убить. Я ее видела. Она злится, что я с ним сплю. Если я сделаю его львом своего зова, она в этом увидит вызов. Я умею драться, Жан-Клод, но не настолько, чтобы выиграть честный бой у львицы-оборотня ее силы.
— Тогда не следует биться честно.
— Если я смошенничаю, то по закону львов остальные могут напасть на меня всей бандой и убить. Я это узнала после того, как познакомилась с новой Региной клана Сент-Луиса. Поверь мне, Жан-Клод, я об этом думала.
— Ты вправду думаешь, что она убила бы тебя, если бы ты заявила более сильные претензии на ее короля?
— Ага. Потому что она мне сказала, что не будет его делить. Что я могу быть его госпожой, но не женой — это место занято ею.
— Ты мне об этом не говорила.
— Это львы, не волки. Мой зверь, а не твой.
Он вздохнул, и не дразнящим своим вздохом, а просто усталым.
— Ma petite, ma petite! Когда же ты наконец поймешь, что все твое — мое. И о любой опасности, грозящей тебе, я должен знать.
— Я тебе расскажу все свои секреты, как только ты расскажешь свои.
— Туше, ma petite. Глубокий и тонкий порез.
