Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
«Ростисло» – выговорил он, как обычно угорцы произносят русские имена. У Прямиславы горели уши; казалось, даже угорцы знают, почему все касающееся Ростислава для нее так важно.
Но больше никто об этом не говорил: поклонившись, угорцы отошли, Прямиславу опять подсадили на лошадь, отрок взял поводья, и княжеский отряд двинулся дальше через шумный торг. Отъезжая от Радовидовой лавки, Прямислава безотчетно оглянулась: Забела тоже вышла и стояла, со следами слез на изумленном лице, под хлопающими на ветру крыльями разноцветных тканей. В своей поношенной сорочке и старой черной плахте она походила на тонкую березку, невесть как занесенную на городское торжище.
Но Прямислава уже едва помнила, кто такая эта девушка: все ее мысли были с Ростиславом. Он – перемышльский князь! Отец оставил ему главный свой стол в обход двух старших братьев! Было бы чему дивиться, даже коснись дело совсем постороннего ей человека. Но это случилось с Ростиславом и потому казалось Прямиславе чудом, достойным потрясти мир.
– А что ты там за девку-то себе в подарок выбрала? – окликнул ее отец. Прямислава обернулась к нему, с усилием пытаясь сосредоточиться на его словах. – Радовид вон цареградские паволоки предлагает, а ты девку! Да этого добра у нас самих на каждой грядке растет! Если тебе в горницах девок мало, так сказала бы, я тебе из села хоть десяток пригоню.
Он усмехнулся причуде дочери, а Прямислава ответила:
– Жалко мне ее стало. Такая молодая, красивая – и от отца, от матери за долги пошла в холопство, как корова какая-нибудь! За Греческое море хотят продать!
– Всех не пережалеешь, душа моя! Не подбирать же без разбора, кого за долги в холопство берут!
– Ну, одну хотя бы. Я ей помогу, потом Бог мне поможет. Меня Господь наградил, вернул мне и родной дом, и достаток, и тебя, батюшка! Как же можно Богу не воздать добрым делом, хотя бы и меньшим за большее?
– Выучила тебя игуменья Юхимия! Ну, пусть молится за нас, Господь услышит. Она хоть крещеная? Там, в погостах, попов не очень-то жалуют.
Прямислава вспомнила бедный убор девушки – нет, похоже, креста на шее у той не было.
* * *
Купец не обманул: когда вечером Прямислава вернулась на княжий двор, в горницах ее уже ждала Забела, вымытая в бане и одетая в новую сорочку и плахту из запасов Пожарихи. Когда Прямислава с Анной Хотовидовной поднялись наверх, ключница как раз учила девушку раскладывать постель, взбивать подушки и укрывать княжну.
– Ничего, толк выйдет, руки не кривые! – бодро заверила Пожариха, поклонившись Прямиславе. – Неученая совсем, а так девка неглупая! Оробела, понятно, из своего погоста до сих пор ни разу не выходила никуда, думала, что погост, да речка, да лес, да поле – и весь белый свет, а тут ее сразу в Туров – и на торг! Да еще морем Греческим запугали до смерти, она и не знала, бедная, что такое на свете есть! Лба перекрестить не умеет! Спросила ее, что про Бога знает – про Велеса, Перуна, Живу да Мокошь знает, да еще про лешего с водяницами! Иконы никогда не видела! – Пожариха ткнула пальцем в угол, где светился огонек лампадки возле икон Богородицы, святых Анастасии, Ксении и Наталии, покровительниц покойной княгини и ее двух дочерей. – Боится их, дура!
Забела и впрямь бросала испуганные взгляды в сторону строгих ликов с большими печальными глазами, но княжне улыбнулась, кланяясь, и вообще выглядела теперь гораздо веселее, чем днем.
– А девка красивая! – одобрительно продолжала Пожариха. – Уж тут отроки вокруг вьются, поглядеть хотят, кого тебе, княжна, прислали, даже шишига этот, прости господи, боярин Вершина, прибегал. Уж седеет, скоро меньшого сына женить, а тоже – покажи ему девку!
Прямислава и Анна Хотовидовна засмеялись, живо представив себе, как Вершина, всем известный своей слабостью к женскому полу, рвется в горницы поглядеть на новую красавицу, а Пожариха, маленькая, горбатенькая, но решительная, стоит на пороге, грозно уперев руки в бока, или даже выталкивает его прочь, громыхая связкой ключей. «Беспутным» старая ключница спуску не давала, будь они хоть родовитые бояре, собирающие от имени князя дань с десятков погостов.
– Спасибо тебе, княжна, дай тебе Жива здоровья! – несмело, но искренне поблагодарила Прямиславу сама Забела, когда смех поутих. – Я-то, дура запечная, там на торгу тебе и слова сказать не догадалась, прямо окоченела вся, в толк не могла взять, что со мной делается. Спасибо, что не отпустила меня за море, как его там звать, пропала бы я тогда совсем. Что хочешь для тебя сделаю, хоть жизнь отдам. Убей меня гром на месте, если хоть в чем обману, хоть чего не исполню! В воду за тобой пойду!
– Я сама только что из одной беды выбралась, мне грех другому в горе не помочь. Да и как знать…
Прямислава не могла бы поручиться, что ее «беда», которую звали Юрий Ярославич, навсегда от нее отвязалась, но ей приятно было видеть искреннюю преданность в ясных, умных глазах Забелы.
Утром Пожариха заново взялась учить девушку, как надо служить княжне: как обувать ее, как подавать умываться, как подносить полотенце, как чесать и заплетать ей косу. После вчерашнего пира у Воинега князь и его дружина проснулись поздно, головы болели, княжий двор пил рассол и квас, а в горницах княжны царили веселье и оживление. Прямислава болтала с Забелой. Та оказалась говорливой, бойкой, забавной девушкой. Ее, конечно, огорчала разлука с родными, но все же остаться в Турове было гораздо лучше, чем уехать за Греческое море. Прямислава обещала осенью, когда князь будет собирать дань, послать с его мечниками весточку в Веретенье, и тогда ее родные, может быть, когда-нибудь приедут в Туров и повидаются с ней. Забеле нравился Туров, княжий двор, полный новых, любопытных людей и вещей, и жизнь здесь уже казалась ей приятнее, чем на погосте, где она знала не только каждого человека на много верст вокруг, но и каждую лягушку на болоте. Шум и многолюдство ее не пугали, и к необходимости принять крещение она отнеслась гораздо спокойнее, чем многие другие. Про Христову веру на погостах слышали, хотя своих церквей там еще не строили, а попы наезжали в такую глушь очень редко. Прямислава послала за отцом Минеем, княжьим духовником, чтобы поручить ему это дело, но поскольку вчера он сопровождал Вячеслава на пир, то теперь не показывался.
Никто их не тревожил, и девушки, заболтавшись, так и сидели перед окном; Прямислава с недочесанной косой слушала, а Забела бойко рассказывала, стоя посреди горницы с гребнем в руке:
– Может быть, и нашим в Веретенье окреститься? Может, тогда бы дела лучше пошли! А то ведь как сглазил кто: одна корова пала, другую в лесу волки задрали, дед топором себе по руке рубанул, кровь испортилась – помер. Потом вымокло наше поле – ну, тогда отец у Радовида и взял гривну. Никто ему не хотел давать, не верили, что вернет, а купец дал, он богатый, что ему гривна, даже если бы и не вернул! Да у него в лавке такой товар, какого я сроду не видела: все наше Веретенье купить можно, и еще Елогу и Рожкову Плешь в придачу. Я, говорит, не из корысти долг требую, а для порядка! Ему бы такой порядок!
– Ничего, глядишь, разорится, его самого на том же торгу за долги продадут со всеми домашними! – заметила Анна Хотовидовна. – Все под Богом ходим!
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
