Извини, что у моего члена иногда был вкус застарелой мочи, я обещаю в будущем лучше за этим следить.
Береги себя. В скором времени я тебе позвоню или напишу.
Целую.
Роберт, автор литературных поваренных книг.
P. S. Как по-твоему, это справедливо, что меня отправили на распродажу? Знаешь ли ты, что такое искусство, и ведет ли нигилизм к жестокости? Знай, что порнография, которая ведет к любви, — это искусство. А сейчас я ложусь спать.
Но письмо, которое я в конце концов ей отправил, звучало так:
Милая Сказочная Принцесса,
Хорошо ли ты долетела? Как тебе понравился Базель? Успешно ли прошел конгресс?
Извини за накладки с кредитной карточкой.
Как видишь, я сейчас в Атлантик-Сити. Собираю материал для новой книги. Позже я тебе все объясню.
Я забыл выбросить и также съесть утиную грудку. Возможно, она еще не испортилась.
Я не знаю, сколько хранятся утиные грудки.
Много раз нежно тебя целую.
Роберт, автор поваренных книг и профессиональный гедонист.
Первое письмо я порвал и обрывки бросил в мусорный бак на первом этаже. Второе письмо я отнес на стойку администрации. Там сидела все та же дежурная, что и прошлой ночью. Я отдал ей письмо со словами:
— Отправьте срочной почтой.
Она вежливо улыбнулась.
Если бы я только сумел сочинить какую-нибудь историю, если бы только мне удалось ее рассмешить, все еще могло бы уладиться!
— Ни о чем не волнуйтесь, господин Мельман, — сказала дежурная.
— Вам нравятся поваренные книги? — спросил я. — Вы сами много готовите?
Она ничего не ответила, лишь только посмотрела на меня.
* * *
Ребекка заснула в одежде, не снимая наушников. Я выключил телевизор и осторожно снял с нее наушники. Она не проснулась. Я также снял с нее кеды. Все остальное я оставил. На всякий случай я накрыл ее пледом.
После этого я спустился в бар, в котором мы с ней сидели в самый первый вечер, — там она пила кофе с пенкой. Сейчас в баре никого не было. Но бармен за стойкой оказался тот же.
— Петер, — окликнул я его.
Он удивленно на меня посмотрел:
— Вы еще помните, как меня зовут?
— У меня хорошая память.
Я заказал двойной эспрессо и немного взбитого молока.
По этому казино я не так давно ходил с Эвелин, а теперь у меня в номере спала женщина, о которой я ничего не знал, даже ее адрес, и которая сама, скорей всего, не представляла, что она делает в этом номере. Возможно, она надеялась, что я смогу превратить ее жизнь в нечто особенное. Но я не в ответе за недоразумения, которые случились с людьми по их собственной глупости, — хорошо еще, если я помогаю им немного с ними разобраться, но это ведь не то же самое, что отвечать за них? Что я могу поделать, если другие слепы?
Однажды мы с женой отправились на недельку во Флориду — там мы с ней когда-то поженились. Ей необходимо было чуточку отдохнуть от ее психов. Серия удачных и неудачных самоубийств ее окончательно вымотала.
Остановились мы в шикарном отеле. Моя жена на каждом шагу натыкалась на знаменитостей. Не то чтобы у нее был пунктик на знаменитостях, но ей нравится на них натыкаться. А тут она натыкалась на них повсюду.
— Вот еще один! — радовалась она.
Я отрывал глаза от газеты. Я не большой спец по знаменитостям.
Это было через несколько дней после того, как я помог Эвелин поменять лампочку в туалете. После того памятного утра, когда она сказала, что у меня сексуальные глаза.
Я поручил Йозефу Капано все то время, пока меня не будет, каждый день доставлять в кофейню по чемодану роз. Для Эвелин. Я никогда еще не посылал никому розы чемоданами. По-моему, чемодан роз куда эффектнее букета.
— Только не говори, что от меня, — предупредил я Капано. — Если она смекалистая, то догадается, от кого все эти цветы.
Покупка шести чемоданов и мысль о том, что скоро они до краев заполнятся прекрасными розами на длинных стеблях, доставили мне радость. Всего оказалось 350 роз, разложенных по чемоданам. Как женщина на такое отреагирует?
Мы с женой сидели у бассейна, жарились на флоридском солнышке. Я купил ей маленькую сумочку из телячьей кожи, на которой еще поблескивали волоски. Сказочная Принцесса просто обожала сумочки.
До сих пор мы ни разу не легли с ней в постель, поскольку занимались более увлекательным делом — беспрестанно ссорились. Ссоры были нашей ежедневной дозой антидепрессантов: пока мы ругались, все было в порядке. Нашей формой любви была негативная любовь, любовь, вывернутая наизнанку. Еще мы до обалдения слушали Мадонну, днем отсыпались, а тем временем на пляжах молодые люди, не намного моложе нас, а иногда и постарше, развлекались всевозможными играми в мяч. Мы брали напрокат велосипеды и анализировали окружающую природу и самих себя. Результаты анализов не обнадеживали. Мы пришли к общему мнению, что результаты анализов вообще никогда не обнадеживают.
Однажды за ужином Сказочная Принцесса спросила:
— Ты помнишь, как ты работал в ночном магазине?
— Кладбище домашних питомцев, — откликнулся я.
Но общие воспоминания оказались слишком болезненной темой, ибо они не были по-настоящему общими. Каждый вспоминал что-то свое, и разность в воспоминаниях опять-таки провоцировала ссоры.
Когда моя жена запиралась в туалете либо лежала в ванне с книжкой, я звонил Капано.
— Розы доставлены благополучно? — осведомлялся я.
— Отправляю в день по чемодану, — отвечал он, — все о’кей.
— Она что-нибудь сказала?
— Она чуть ли не каждый час звонит мне и спрашивает, как с тобой связаться. Я от этого уже чокаюсь.
Дважды, пока моя жена плескалась в бассейне, я запирался в нашем номере, задергивал шторы, спасаясь от солнца, и писал рассказы: как обычно, меня поджимали сроки. Те самые окончательные сроки, которые призваны были придать моей жизни видимость порядка и утешить нелепой фантазией, будто моя деятельность служит какой-то цели.
В последний день наших флоридских каникул моя жена сказала:
— Ты систематически сокращал наше счастье.
Слово «систематически» резануло мне слух.
Оно напомнило мне об отце. Тот тоже всегда повторял: «Все нужно делать систематически».
— Систематически, говоришь? А что еще делать со счастьем, если его систематически не сокращать? Это единственная логическая реакция на счастье.
В последние часы, которые нам оставалось провести во Флориде, мы решили еще раз взять напрокат велосипеды. А потом полетели на самолете в Нью-Йорк, где оказалось почти так же жарко, как и во Флориде.
