Книга Мастерская чудес - Валери Тонг Куонг

Мариэтта отошла на шаг в сторону. Малютка бровки нахмурила.

— О каком кресте ты говоришь? — шепотом спросила она.

— О причинах говорю. Главных причинах. Откуда, так сказать, ноги растут. Жан, он привязался к тебе, Малютка, потому и гнул под себя, во всяком случае, пытался. А «Мастерскую» он затеял, потому как за жену себя винил, чувствовал себя виноватым в ее смерти. Вот оно как, Малютка. Не сама же машина поскользнулась на льду, или я не знаю, как там оно было, не жена же толканула ее на дерево. За рулем-то Жан сидел, они поругались, вот он и психанул. В итоге — она погибла, а ему хоть бы хны. Вот какая вышла история: Жан Харт убил женщину всей своей жизни и с тех пор старается расплатиться по счетам.

— Так вот почему он попросил меня перевезти вас, Милли, — задумчиво сказала Мариэтта. — А речь, к которой он готовился, была выдумкой, предлогом. А ведь что-то в этом есть, Жан никогда не садится за руль, всегда ищет, кто бы поработал шофером. Мистер Майк, а откуда вы все это узнали?

— Сам допер. В последний вечер, после того, как мы с ним у Зельды побывали. Сперва, конечно, заметил, что водить он умеет, а сам не водит ни хрена. Потом насторожила эта его готовность лететь на всех парах ближнему на помощь и кайф, который он с этого ловит. И покой, приход как у наркомана, когда он, это самое, уже напомогался. Видал я уже таких! Были у нас офицеры: сначала примут дерьмовое решение, пошлют солдат на мины или в засаду приведут, а потом знай маются, суетятся, спасают всех, кто под руку попадется. А как стал Жан на Малютку за вранье орать, тут мне вообще все ясно стало. Пазлы в картинку сложились.

— Да я-то какое отношение имею к его проблемам? — удивилась Зельда.

— Ты на Элизу похожа, на его жену. Я ее фотки видел. Такой же носик, конопушки, фигура. Замечал, что он по-особому к тебе относится, но не догонял, почему. А в тот вечер понял. Ты стала для него как будто новой Элизой. Надеждой на прощение грехов.

— Да, Жан тебя полюбил, — согласилась со мной Мариэтта. — До такой степени, что мне казалось, ты его приворожила, а причиной всему оказывается невроз.

Малютка, конечно, разволновалась.

— Я чувствовала, что он постоянно на меня смотрит… Но убедила себя, что это мне кажется. Испугалась, вдруг у меня мания преследования развивается…

— В тот вечер мы с Жаном припухали у него в кабинете, — продолжал рассказывать я. — В «Мастерской» ни души, только я и он. Я и сказал ему, что все понял. Что он был несправедлив к тебе, Малютка, и что ты не обязана расплачиваться за его собственные грехи. Ты же не сделала ничего плохого, никого не кинула. Хотела двигаться дальше. Жить хотела, вот и все. Поглядела бы ты на него, Малютка, после моих слов! Потемнел весь, как земля в Каписе. Глаза выпучил, рукой за сердце хватается. А какими словами он про свое горе рассказывал! Я не говорю, что из-за этого ему теперь все дозволено. Я вот ничего ему не забыл. Вел он себя отстойно. Манипулировал Мариэттой. У тебя отнял все, что ты построила. И все же… Мне его жалко стало, подумал: он старается залечить чужие раны, а у самого-то все швы разошлись.

— Следуй он своим собственным советам, какие раздает с такой убежденностью, ему стало бы легче, — вздохнула Мариэтта. — Но тогда ему пришлось бы смириться, что он такой же человек, как все остальные, а не всемогущий Господь Бог.

— Все мы совершаем одну и ту же ошибку: бегаем от своих фобий, а не ищем, как с ними подружиться, — сказала Малютка и улыбнулась грустно и ласково.

Волосы на солнце у нее светились, щеки порозовели, и до чего же она была хорошенькой, Господи Боже ты мой! Я невольно подвинулся к ней поближе, и она взяла меня за руку.

— Подумать только, я каждый день проходила мимо твоего подъезда, а тебя никогда не замечала. Я жила здесь рядом, на соседней улице. Бежала всегда глаза в землю, ни на кого и не смотрела. А вот в день пожара все было иначе. Пошла на вечеринку в компанию, упилась в хлам, сама не знаю, как домой вернулась, и сразу повалилась спать. А когда проснулась, весь дом был в огне.

На глазах у нее заблестели слезинки. Мариэтта тоже подошла к Малютке и обняла ее.

— Канарек умер, вот что случилось, мистер Майк! Он был моим соседом. Даже больше, чем соседом, но я этого не понимала, потому что была слепой, глухой и думала только о себе. Он читал наизусть Достоевского по-русски и выплескивал борщ из окна, когда злился. Его вытащили из огня, но он так и не пришел в сознание и, наверное, даже не понял, что умер…

Мы втроем стояли и молчали. А движение вокруг нас только нарастало, машин стало больше, ускоряли шаг прохожие с покупками, а собачники с питомцами на поводке, наоборот, замедляли. Мариэтта взглянула на часы.

«Всему хорошему приходит конец, — подумал я, — им пора, они торопятся». И стало мне как-то хреново, оттого что они сейчас отправятся восвояси, но виду я не показал.

— Ни к чему вам опаздывать, идите, — не слишком, может, вежливо сказал я, но мне уже захотелось поскорее с ними распрощаться. — Рад был повидаться. Спасибо доброму случаю.

— Случаю? — переспросила Мариэтта. — А я в этом случае вижу большой смысл. — И тут она подмигнула Малютке.

— Видите ли, мистер Майк, мы тут затеяли одну авантюру. Как только найдем помещение, я буду вести такие же занятия, какие вела в «Мастерской», Милли будет обучать деловой переписке, ведению баз данных на компьютере, а одна из моих коллег преподавать французский. В «Мастерской» многие хотели попасть на такие курсы. Люди хотят повысить свой уровень, им нужна помощь, толчок, подсказка. Мы думаем, что нашли свою нишу, ясно нам и другое: понадобится очень много сил, а еще больше добровольцев-помощников, чтобы наши курсы существовали. Что скажете на это, мистер Майк?

И Малютка так радостно мне улыбнулась.

В общем, я понял, что настала пора и мне отрывать задницу. Худо ли, хорошо ли, я прожил эти семь лет, не мне судить, одно я знаю твердо: все, что случилось, пошло мне на пользу: подлости, измены, подставы и махалово. И впереди меня тоже ждет разное: лишения, борьба и сомнения… Но какое это имеет значение, если я готов? Если я реально стою на ногах?..