Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
— Что должен? — не понял Дато.
— Попросить прощения.
— Сегодня что, религиозный праздник, о котором я забыл? — непонимающе уставился он на брата. — Прощеное воскресенье или что-то в этом роде?
— Я двадцать лет себя жалел. Я, можно сказать, положил на это все свои силы. Пока надеялся, что Маша поймет, как была со мной несправедлива, и даст мне об этом знать, еще на что-то был способен. Писал, рисовал, пыжился как-то. Думал, прославлюсь, будут меня по телевизору показывать, она увидит и… — Зураб вскочил, схватил со стола водку. Поднес ко рту, но, сморщившись, вернул на место. Налил вина из пластиковой бутылки. Залпом выпил. — Но времена такие были. Полный беспредел. Разруха! Свет на два часа давали. В магазинах голяк. Мхедриони вместо того, чтобы за порядком следить, бойни устраивали. Во всех дворах наркотики. На улицах перестрелка. Кому в такое время есть дело до литературы и живописи? Выжить бы!
Дато слушал брата, кивал. Но про себя возмущался. Неужели Зураб думает, что ему было легче? В лихие девяностые все бывшие республики Советского Союза трясло. Какие-то больше, какие-то меньше. Везде творился беспредел. И в России стреляли, были перебои с электричеством, продуктами. Народ целенаправленно спаивали и пытались подсадить на иглу, чтобы превратить в тупое стадо. Дато пережил все это. В чужой стране! А не как Зура — на родине. У брата был дом, знакомые. У Дато ничего! И никого. Отец сразу же самоустранился. И остался Давид один в чужом краю. Без крова, гроша в кармане, семнадцатилетний пацан с надломленной предательством любимой и брата душой во враждебном мире. Никому не нужный. Презираемый многими…
Пришлый.
Кавказец.
Башибузук.
— Что-то ты стал слишком многословным, брат, — проговорил Дато, отбросив эти мысли. — На тебя это не похоже.
— Да. Ближе к делу. Я прошу у тебя прощения за то, что украл у тебя счастье.
— Давай ты скажешь прямо, что имеешь в виду, не прибегая к аллегории? А то я могу тебя неправильно понять. Я ведь существо приземленное, — сказал Дато.
— Помнишь, папа тебе подарил футболку с ковбоем?
— Красную?
— Да.
— Помню, конечно. Недолго она меня радовала, пропала куда-то.
— Настоящая американская футболка, — мечтательно протянул Зура. — Красная с белыми вставками, надписью «Мальборо» на груди и ковбоем на пузе. Как мне хотелось такую, не представляешь!
— К чему ты ведешь, Зура?
— Я ее у тебя украл.
— Ты? Зачем? Она ж явно была тебе мала!
— Да. Я пытался ее растянуть. Мочил и вытягивал. Но она, высыхая, принимала прежнюю форму. Американское качество, ничего не поделаешь.
— Ты сравниваешь Машу с футболкой? — озарило Давида.
— Я в глубине души знал, что и она никогда не будет мне впору… То есть не станет моей до конца. Она любила тебя. А со мной переспала от тоски и отчаяния. И я долго ее к этому подталкивал. Нагнетал обстановку. Нашептывал ей, что ты не вернешься…
— А ты подлее, чем я думал.
— У меня одно оправдание — я безумно ее любил.
— А сейчас?
— Нет.
— Уверен?
— На все сто. Любовь к Маше умерла вместе с надеждой. Она была как воздух во мне. — Зураб схватил с подоконника резиновый мячик. Когда-то давно он на его примере объяснял, что собой представляют девочки — «пустые внутри и скачут, скачут…». Не думал Дато, что мяч до сих пор сохранился. — Я был как он. Потом стал таким… — Зура взял нож и острием проткнул в мяче дырку, воздух начал выходить. — И превратился в это!
Зураб резко сжал кулак. И в руке его остались резиновые ошметки.
В одном Зура точно не изменился, он остался человеком не от мира сего. Пожалуй, Давид был не прав, посчитав, что ему было сложнее, чем брату. Таким, как Зура, с фиалками в голове (так называла его бывшая жена чудны́х людей), всегда труднее, чем остальным. Даже в условиях обыденной жизни!
— Я не держу на тебя зла, Зура, — решил успокоить его Давид. — Весь негатив, как из тебя надежда, с годами из меня вышел. В моей жизни столько произошло всякого после того, как я застукал вас с Машей, что ваше предательство отошло на второй план… — Дато посмотрел на брата с жалостью. — Зура, неужели ты не понимаешь, что юношеские драмы не могут стать шлагбаумом для дальнейшего развития?
— Понимаю. Но я слабак. Признаю.
— Опять приступ самоуничижения? Хватит уже, а?
— Хватит, — согласился Зура. — А Маша, мне кажется, до сих пор тебя любит.
— Глупости.
— Не забывай, я вижу больше, чем вы, реалисты.
— Давай не будем об этом? — Дато поморщился. Устал он и от покаянных речей брата, и от его самобичевания, и от воспоминаний о далеком прошлом. — Я пойду в спальню, там пошукаю.
— Что сделаешь?
— Поищу, в смысле.
— Что?
— Зацепки, — пожал плечами Дато.
Он толкнул дверь детской, переступил порог. Показалось, что пахнет кровью. Чудится скорее всего.
Белье с кровати было снято. Матрас и подушка тоже. Все это выкинули. Давид опустился на кровать. Железная сетка под ним со скрипом прогнулась. Он осмотрелся. Поставил себя на место Гио. Если б ему захотелось что-то спрятать, какое место он выбрал бы для тайника?
Ответ пришел тут же!
Дато вскочил, подбежал к окну, присел на корточки, провел рукой по верху плинтуса. Когда тот под его пальцами прогнулся, просунул руку в пустоту и дернул. Плинтус отошел от стены. Старая кладка нарушилась. Некоторые нижние кирпичи раскрошились, и над полом образовалось несколько пустот. Дато обнаружил это еще ребенком, когда искал место для тайника. Он любил баловаться с огнем. И мать, зная это, прятала от него спички, а если находила их в кармане сына, отбирала. Дато раздобыл зажигалку, роскошную, с гравировкой. Какой-то мужчина, идя по улице, прикурил и сунул ее мимо кармана. Дато подобрал. А чтобы ее не отобрала мать, решил спрятать. Тогда-то он и устроил тайник под плинтусом.
…И сейчас в нем что-то лежало! Дато наклонил голову к полу и заглянул в щель. Темно, не рассмотришь. Он вынул телефон, включил подсветку. Ого! Не один предмет, а несколько.
— Зура! — позвал Дато брата. — Иди сюда!
Тот вошел в детскую.
— Ты прятал что-нибудь в моем тайнике?
— В каком еще тайнике?
— Этом! — Давид указал на пустоту между кирпичами и полом.
— Я не знал о нем…
Дато ему поверил. При братьях он в тайник не лазил. На то он и тайник! Но младший как-то подсмотрел, как Давид отрывает плинтус, и узнал его секрет. К чести Гио, тот никому о нем не растрепал. Но иногда использовал часть пространства в личных целях. Прятал между кирпичами те же спички и свою копилку. Гио был крайне экономным. Каждую монетку, что попадала к нему, откладывал. Набрав достаточное количество медяков, менял их на бумажную денежку. Купюры складывал одну к одной и засовывал в конверт с Юрием Гагариным. Конверт прятал в тайник. На что Гио копил, Давид так и не узнал. Когда он спрашивал, брат пожимал плечами. Хранил свой секрет. Когда Гио пропал, Дато проверил тайник. Конверта в нем не было. Напрашивался единственный вывод: Гиоргий скопил нужную сумму и пошел ее тратить. Кто-то увидел, что при ребенке приличная сумма, ограбил его и убил.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
