– Иди сюда, Тадеуш, – позвал Октавио.
Его глаза блестели, а белые зубы были окрашены кровью.
– Прекрасное, совсем юное тело. Испей его.
Тадеуш пошатнулся.
Острый запах алой жидкости ударил ему в голову, заставляя терять над собой контроль. Сколько времени он уже не пил настоящей человеческой крови? Месяц? Два? Черт возьми, больше года!
Октавио Карго взял его за руку, и Тадеуш даже не вздумал сопротивляться, хотя обычно терпеть не мог, когда кто-то его касался.
Кровь сильными толчками вырывалась из-под наложеиного телохранителем зажима.
– Чистая, свежая кровь, – произнес Октавио Карго. – Нектар.
Девочка теряла сознание от ужаса и кровопотери. Один из телохранителей сломал ей палец, чтобы привести в чувство болью. Ее сердце должно было биться быстро, выгоняя кровь из разреза на шее.
Тадеуш смотрел на нее.
Терпкий, соленый вкус, наполняющий все тело, вкус, от которого чувствуешь себя сильным, и мир начинает вращаться только вокруг тебя.
– Давай же, – подтолкнул его Карго.
Тадеуш рухнул на колени, обхватывая девочку руками. Его губы прижались к ней, и горячая струя крови хлынула в горло. Октавио улыбался.
6
– У Тадеуша есть родственники, кроме брата? – осведомился я.
– Ты уверен, что это здесь? – спросила Франсуаз, выходя из машины и оправляя юбку. – Я приводила тебя сюда в первый раз, но не могу сказать с уверенностью, тот ли это дом.
– Зато я могу, – ответил я. – Помню эти металлические украшения на воротах. Ты хотела рассказать мне о родственниках Тадеуша.
– По-моему, украшения одинаковы по всей улице. И я не хотела рассказывать тебе о семье Тадеуша, потому что у него ее нет. Его единственный брат давно сгнил под Парижем – и мне кажется, из него так и не вытащили кол, прежде чем похоронить.
Мне не хотелось дотрагиваться руками до калитки, черневшей в невысоком заборе, поскольку я не знал, кто мог проделывать это до меня. Поэтому я отворил ее ногой.
– Помнится, ему понравилась твоя алая туника, – заметил я. – А в их саду еще больше сорняков, чем было в прошлый раз.
– Мне кажется, они не станут нам открывать, – заметила девушка.
Дом был старый, и оставалось только гадать, как его не успела коснуться рука городской застройки. Впрочем, у тех, кто в нем жил, имелись могущественные покровители.
Большая крыса, ничуть не боясь ни людей, ни яркого солнца, пробежала по растрескавшейся дорожке и скрылась в траве.
Я постучал в деревянную дверь, но ответом было молчание.
– У Тадеуша не могли остаться еще родственники? – спросил я.
– Вполне возможно. Позволь. – Франсуаз отстранила меня и вышибла дверь ногой. – Эти вампиры плодятся, как кролики, – пояснила она с неприкрытым презрением. – У Тадеуша может быть очень много незаконнорожденных братиков и сестричек.
Человек темной кучей лежал на полу, его узловатые пальцы ощупывали голову. Очевидно, он стоял под дверью, пытаясь услышать, о чем мы говорим. В тот момент, когда деревянная створка обрушилась на его лоб, несчастный не успел отскочить.
Я наклонился, оторвал его от пола и мощным пинком выбросил за порог.
– Они так и не научились убираться, – с омерзением сообщила Франсуаз. – Только смотри – разговаривать с ними стану я. Ты такой невежливый.
С этими словами она протянула руку и вытащила из темного угла невысокого сгорбленного человечка, испуганно сжавшегося в комок. Франсуаз приподняла его и несколько раз хорошенько встряхнула.
Человечек захныкал.
– Где Зейхеми? – спросила Франсуаз.
– В подвале, – испуганно ответил человечек. Франсуаз осуждающе качнула головой:
– В подвале. Живут, как крысы.
– Мы не крысы, – возразил человечек. Судя по выражению лица Франсуаз, она была не согласна с ним, однако не стала спорить.
– Значит, говоришь, я невежлив, – заметил я, открывая перед ней дверь, ведущую в подвал.
– Все же они не понимают хорошего обращения, – сказала Франсуаз. – Я помогла многим из них получить образование и найти престижную работу. Но те, кто остались, способны только ловить бездомных кошек и выпивать из них кровь. Отойди.
Вампир, оказавшийся на ее дороге, что-то булькнул, когда Франсуаз задела его локтем, и исчез в боковой комнате. Девушка распахнула следующую дверь и, включив мощный фонарик, направила сильный сноп света на середину комнаты. Да, здесь было на что посмотреть.
Прямо на грязном полу, скрестив по-турецки покрытые струпьями ноги, сидела темнокожая женщина. Ее тело прикрывали лохмотья, когда-то имевшие красный цвет и покрытые каббалистическими знаками. На шее висело ожерелье, сделанное из чего-то, очень похожего на человеческие зубы, хотя, возможно, она купила его в ближайшем магазинчике за пару динаров.
На коленях старой ведьмы лежало растерзанное кошачье тело, и Зейхеми – а именно так ее звали – сосредоточенно выковыривала из животного кишки.
Вокруг своей наставницы сидело пятеро или шестеро существ – я не мог сказать точно, так как единственными источником освещения, кроме мощного фонарика Франсуаз, были глаза вампиров – тусклые, подернутые чем-то грязным.
– Ты опять пришла, чтобы учить нас, – произнесла Зейхеми. – Мы не нуждаемся в твоей милостыне.
– Вы нуждаетесь в том, чтобы вас сожгли на костре, – улыбнулась Франсуаз. – И единственная причина, по которой я еще этим не занялась, – то, что время от времени среди вас появляется кто-то, на самом деле достойный нормальной жизни.
Очень часто вампиры перебираются в Город эльфов через границу с Аспоникой – их, как и всех, не обходит стороной голод и безработица. Помыкавшись в огромном городе, беженцы в конце концов оказываются в подвале у матушки Зейхеми. Среди них тоже есть хорошие люди и подонки. Первым мы стараемся помочь, решая проблемы со службой иммиграции и находя им работу, вторые же остаются здесь навсегда, внося свою лепту в уничтожение бездомных животных.
Матушка Зейхеми, очевидно, не хотела быть невежливой. Ее пальцы, сухие, похожие на сучки дерева, покопались во внутренностях кошки, пока не вытащили крысиную голову. Она была уже наполовину переварена, и в некоторых местах белели кости. Желудочный сок застыл на бурой свалявшейся шерсти.
– Угостись, – предложила матушка Зейхеми, протягивая руку к Франсуаз. – Поддайся своей природе.
– Если ты не заткнешься, матушка Зейхеми, – сердито сказала Франсуаз, – я найду где-нибудь поблизости осиновый кол и пробью твое заботливое сердечко. Уверена, многие из сидящих здесь с радостью займут твое место.
