— Уважаемый больной! Если вы будете так нервничать, я немедленно сделаю вам укол.
— Нет-нет. Я не нервничаю, просто не совсем понимаю. Это ведь невозможно…
— Ладно, не буду вас больше мучить, — с улыбкой сказала женщина. — Этот ваш друг — большой шутник. Сюрприз вам сделать хотел. Он ждет за дверью и просто жаждет с вами пообщаться. Почти не отходил от вас, даже ночевать оставался. Да и другие тоже. Пока не убедились, что вашей жизни ничто не угрожает — не хотели расходиться. Я вам даже завидую. Чтобы иметь таких преданных друзей, нужно быть очень хорошим человеком…
— Эй, там, за дверью, заходите, — крикнула медсестра, и в палату тут же ворвался улыбающийся Степан в красно-синем шарфе ЦСКА.
— Ну как ты, дружище? — воскликнул он. — Ну и напугал ты нас, Димка! Прямо спасу с тобой нет, честное слово!
— Степка! Как я рад тебя видеть! Как ты здесь оказался? Мы тогда расстались и все! Я думал, и не свидимся больше!
— Эх ты! Думал он! Чем ты думал? Уж явно не головой! Тут такие события творятся — не поверишь.
— Ты мне лучше скажи, откуда пирожки? Их ведь Софья приготовила, я знаю. Вы что нашли ее? Как?
— У… это долгая история!
— Рассказывай скорее! Что у вас там творится? Я вообще ни черта не понимаю!
— Так, — вмешалась медсестра. — Больному нельзя волноваться!
— Да поймите вы, — сказал Дмитрий Петрович. — Если я не узнаю, в чем здесь дело, я буду волноваться гораздо больше. Дайте нам часок, а? Ну, пожалуйста! Это очень важно, вы даже не представляете себе!
— Уговорили. В виде исключения даю вам ровно тридцать минут и ни секунды больше! Время пошло. Если что — нажмите вон ту красную кнопочку над вашей кроватью. Я сразу же приду.
— Конечно-конечно. Не сомневайтесь. Если что — я сразу же вас вызову.
— А вы, — обратилась женщина к Степану, — постарайтесь его не волновать. Это ему сейчас противопоказано.
— Что ж я, дурак, что ли! Понимаю!
— Ну все, тогда я вас оставляю.
— Степка, ну не томи ты! Говори давай скорее! Что там с Софьей? Как ты вообще узнал, что я здесь?
— У… сколько ты вопросов-то сразу задаешь! Даже не знаю, с чего начать.
— Степан…
— Ладно. Не буду тебя больше мучить, тем более, это сейчас крайне нежелательно. Начну с самого начала….
— Когда я от вас ушел после похода в ту поликлинику — злой был до ужаса, — начал рассказ Степан. — Все крушить хотелось вокруг и ломать. Нажрался, как скотина. А потом так несколько дней и не просыхал, вообще ничего не соображал. И в голову мне как-то взбрело на футбол рвануть. Ну не знаю почему — захотелось просто. Как в метро садился, как ехал — ничего не помню.
— Подожди. Ну а как же ты без билетов на футбол поехал?
— Так говорю, пьяный был. Я даже не был уверен, что ЦСКА именно в этот день играет, на обум махнул. Ну чего с пьяного человека взять? Но суть не в этом. До стадиона я так и не добрался. Вышел из подземки, огляделся, да побрел Бог знает куда. Вдруг слышу крики «Дядя Степан! Дядя Степан!» Стою — ничего не понимаю. Кто меня, думаю, зовет? А тут парнишка подбегает молодой, а вместе с ним еще человек пятьдесят — почти все в шарфах, в атрибутике (видишь, даже мне один подарили). И здоровые, как лоси. Я уж испугался, что бить будут. Ну, ничего, думаю, уж двоих уложу, а дальше как получится. А парнишка мне и говорит: «Вы что, дядя Степан, не узнаете?». А я ж пьяный. Пригляделся — вроде рожа-то знакомая, а где его видел — не помню. Ну, он заметил, что я растерялся, и говорит: «Дядя Степан, я Крейзи. Помните, мы с вами на ЦСКА-Бавария ходили. Вы еще тогда песню пели, и мы победили 3:2». Тут-то я его и вспомнил. Обнялись мы с ним, расцеловались, а парень этот еще своим говорит — смотрите, мол, это про него я вам рассказывал. Ну, эта орава на меня так уважительно посмотрела, головами закивала. Я аж покраснел, наверное. Хотя рожа в тот момент у меня и без того, как спелый помидор была
— Да ты не отвлекайся. По делу говори.
— Так я и говорю, не перебивай. Видит он, что я не в самом лучшем состоянии нахожусь. Спрашивает, что стряслось. А у меня так погано на душе, так муторно. «Долгая эта история, — говорю. — Ты ведь, наверное, на игру опаздываешь». А он мне — да Бог с ней, с игрой, какой матч может быть, коль другу плохо? «А мы разве друзья?» — спрашиваю. А он мне «А то! Я ж говорил, мы своих никогда не бросаем. Рассказывай, дядя Степан, что стряслось». Шоблу-то свою на футбол отпустил и отвел меня куда-то в тихий дворик, от чужих взглядов подальше. Ну я и выложил ему все, как на духу. И про нашу поликлинику, и про тебя, и про Андрюху, да про всех нас. А потом про главного врача, про все его пакости, и как мы втроем остались, и как я от вас потом ушел…
— А он? Он-то что сказал?
— Да он с каждой минутой хмурился все больше. А потом еще долго ругался, что я раньше его не нашел. Я его спрашиваю «Ну а ты чем нам мог помочь? У тебя и самого, небось, забот хватает». А он мне «Да я, дядя Степан, ради вас и ваших друзей в лепешку расшибусь. Вы ж мои кореша! И ребята мои за вас горой. Я ж им про вас столько всего рассказывал, вы у нас настоящие герои. Серьезно. Ни один клуб такими болельщиками похвастаться не может. Вы же сами говорили, что у вас правило главное в поликлинике, что все друг другу помогать должны. Так в этом мы похожи, у нас точно такой же кодекс действует. Да даже если б вы за другой клуб болели — это все неважно. Мы же люди, а люди должны друг другу добро делать. Иначе зачем вообще жить»?
— Ну а дальше-то что? Он ведь простой парень. Это же смешно, что он мог как-то реально помочь! У него ж ни связей, ни влияния нет. Он же простой болельщик!
— Ну, это ты зря, дальше слушай. Мы с ним долго еще болтали о том о сем, ребят его дождались с футбола. Крейзи их в сторонку отвел, да о чем-то шептаться начал. А я вижу, ребята-то серьезные. Здоровые, как на подбор. Крейзи средь них и не видно, однако, уважают его там. Он у них лидер. Ну, поболтали они о чем-то, и Крейзи ко мне подходит. «Ведите, дядя Степан, — говорит, — нас в свою поликлинику. Мы сейчас власть там менять будем».
— Что, прямо так и сказал? Во дает!
— Да я сам удивился. Говорю: «Там охранников — человек десять». А он мне — «Да мои ребята с этими шкафами на раз-два-три разберутся. Нас тут не меньше пятидесяти. Мы знаете в каком авторитете? Хулиганы из других клубов против нас только имея трехкратное преимущество выходить решаются, и то в итоге бегут. А вы нас какими-то охранниками пугаете. Смешно»! Ну, чего делать? Я на этого главного врача и сам зол был дальше некуда. Думаю, а почему б не рискнуть, ничего ведь не теряем. Ну, пацаны-то шарфики свои попрятали, чтоб внимание не привлекать, да вместе со мной в метро зашли, и к нам в поликлинику поехали.
— Ничего ж себе! Даже поверить трудно!
— Да я сам мало что понимал, пьяный был в стельку. «И чего, думаю, он за нас вступился. Может, перед своими бахвалится? А потом найдет предлог да назад повернет». Но нет — не повернул. Мы когда на место подошли, охранника на входе чуть кондрашка не хватила. В милицию звонить побежал — да не успел. Бугай какой-то к нему подскочил, да с одного удара вырубил. Крейзи мне потом сказал, что этот парень — бывший боксер, еще никто после его удара на ногах устоять не мог. Ну и вошли мы в поликлинику. А народу там, нам на радость, почти никого. Врачи как увидели такую ораву — по кабинетам попрятались. Ребята на них даже внимания не обратили — прут как танки. Подошли мы к кабинету главного врача, а там охранники — пять или шесть человек. Но они как увидели нас — сразу все поняли. Даже лезть к нам не стали — бесполезно, расступились боязливо и все. А Крейзи с десяток своих бойцов с ними оставил, дабы в милицию не обратились. А мы все к Алексею Филипповичу заглянули.
