За воротами все исчезло; во тьму вместе с домом ушло все, что было хорошего, светлого и прекрасного в жизни… Леня тихо плакала.
— Скажите, как скончалась Людмила Марковна? — проговорила она.
— Сразу, как и Владимир Дмитриевич покойный! — ответил Шилин.
— Но отчего? Ссорились они со Степаном Владимировичем, кричали?
— Нет, не слыхать про это было… ничего не сказывали люди!
— Смотрите!… — с легким испугом произнесла вдруг Леня. — Зарево как будто над Рязанью?!
— Оно и есть… — равнодушно ответил Шилин, глядя на зловещее пятно, что лужа крови, проступившее на черном, беззвездном небе. — Пожар где-то!
— Скажите, кто вам дал мою вольную? — спросила через некоторое время Леня.
— Барин покойный…
Шилин, слышалось, был озабочен и все поглядывал на зарево.
Леня схватила его за руку.
— Владимир Дмитриевич?! — вскрикнула она. — Почему же вы так долго не отдавали ее мне?
— Виноват, недосуг все было заехать к вам. Не к спеху, думал, вам!
— Не к спеху?! — воскликнула Леня. Укор и грусть были в ее голосе. — Но куда же вы везете меня? Зачем? — словно только что опомнившись и сознав, что делает, спросила она. — Пустите меня: я к Степану Владимировичу не поеду!
— Знаю-с… Не к нему и везу вас!
— Куда же? Кто прислал вас? — Беспокойство Лени все возрастало.
— Посылать никто не посылал, а сказывали Альварец с Роландом, что между вами и господином Пентауровым вышло, я и поторопился за вами съездить…
— Альварец?… Роланд?… Господи, брежу я, кажется?!
— Ничего не бредите — самая явь теперь начинается. Вольная у вас в кармане, господину Пентаурову вас не достать, живи — не тужи, одно слово!
— Так это они подумали обо мне? Милые… и вы добрый!
— Что за добрый? Живых людей не ем, только и доброты моей! А вас пока что у себя устрою: домик у меня есть в Рязани, а как оглядитесь — ваша воля, мчите по белу свету, куда вздумаете!
— Спасибо вам!… — от души вырвалось у Лени. Самые разноречивые чувства переполняли ее: и радость нежданного счастья, и горе по близкому человеку, и признательность к позаботившимся о ней людям… Слезы неудержимо текли по лицу ее.
Зарево понемногу ослабевало, но все еще держалось на небе и, когда пара взмыленных коньков Шилина остановилась у Московской заставы, он спросил у вышедшего из домика инвалида:
— Где это горит, Иван Семеныч?
— А кто ж его знает? — зевая, ответил тот. — Горит и горит… Каждый день, почитай, горит — на все не насмотришься! И что это ты, Смарагд Захарыч, по ночам ездить вдруг стал? — добавил он, открывая и пуская вверх шлагбаум. — Да ты с девкою? Ай да лю-лю! — инвалид свистнул.
Бричка заныряла по рытвинам и выбоинам, и скоро колеса ее загремели по Большой улице; дальний конец ее был ярко освещен, там словно стоял день; виднелась теснившаяся толпа народа, слышались возгласы, шум и треск горящего дерева.
— Это наш, то есть пентауровский дом горит?! — вскрикнула Леня.
Она угадала: когда они подъехали к месту пожара, дома уже не существовало; вместо него по истоптанному цветнику и обширному двору бегали люди, грудами высились столы, стулья и всякая утварь, какую успели спасти и вынести.
— Не слыхали — с чего пожар приключился? — обратился Шилин к ближайшей кучке людей.
— Кто их знает… — отозвался пожилой человек, купец по виду. — Сказывают, будто покойница, старая барыня, свечку с огнем оставила в барском кабинете…
— А умерла она где? — спросила Леня.
— В колидоре около него и померла! Пока занялись ей, то да се, все и заполыхало!
— Долго ли заполыхать? — поддержал другой. — Деревянное все!…
— От Бога не уйдешь! — проговорил Шилин и, поглядев еще немного на происходившее, повернул лошадей на Левицкую и оттуда к своему домику, где уже давно его и гостью ожидала Мавра.
События в Рязани развернулись следующим чередом.
Степан Владимирович сидел у себя в кабинете и от нечего делать пересыпал серебряные рубли из горсти в ящик, любуясь их видом и звоном, когда принесшийся во весь дух Ванька постучался к нему в запертую дверь и прокричал, что приехала Людмила Марковна.
Пентауров сморщился, быстро задвинул и запер ящик стола и с минуту колебался — идти ли ему навстречу или не идти? У бабушки, как он подозревал, должны были водиться деньги, и поэтому ссориться с нею ему не хотелось.
— Но если Ленька сказала? Ну что ж? Он пошутил, он барин, он вправе побалагурить!… — Он отпер дверь, снова запер ее за собой и, изобразив радость на лице, поспешил в гостиную, куда прошла Людмила Марковна.
— Бабинька, милая, как я рад вас видеть?! — заговорил он, входя в гостиную. — Я сам собирался сегодня проведать вас… Скушать чего-нибудь не хотите ли? Ей! — крикнул он, хлопнув в ладоши, но старуха остановила его.
— Не таранти, не хочу!… — сказала она, и по тону ее Степан Владимирович понял, что Леня ничего не передала ей. Это его окрылило.
— Поговорить с тобой приехала… — продолжала Людмила Марковна; она взглянула на сидевшую неподалеку свою спутницу и не успела еще указать ей головою на дверь, как та вскочила и, приговаривая: «Понимаю, матушка, все понимаю!…», ручейком потекла вон и оставила их вдвоем.
— Сядь… Не шмыгай перед глазами! — приказала Пентаурова.
Степан Владимирович повиновался, плюхнулся в кресло и закинул ногу на ногу.
— Ты дворянин или жулик? — спросила она, вперив в него темные глаза свои.
Степан Владимирович даже поперхнулся от такого вопроса и задранная вверх нога очутилась, где ей и следовало быть, — на полу.
— Бабинька, что за вопрос?! Разумеется, я дворянин!
— По-дворянски тогда ответ давай: где вольная?
— Уверяю вас, не знаю! Нету ее, нигде нету. Леня же сама смотрела! Отец, значит, ее вынул!
Пентаурова отрицательно качнула головой.
— Вынул ты! Зачем?
— Вы меня, бабинька, оскорбляете? — Степан Владимирович встал и раздул щеки с видом негодования. — На что мне ее вольная?!
Старуха с трудом высвободила из кармана толстую пачку серых сторублевых бумажек.
— Вот! — проговорила она. — Это цена ее вольной. И если завтра у меня ее не будет — Богом клянусь, — гроша медного не увидишь после меня!
Вид денег заставил разгореться глаза Степана Владимировича, но желание отомстить как следует одержало верх над жадностью.
Он сообразил, что нужно лишь как-нибудь протянуть время, и тогда не уйдут от него ни деньги, ни Леня.
— Бабинька, я в деньгах не нуждаюсь! — напыщенно ответил он. — Но раз вы мне не верите — вот вам ключ от кабинета, это от письменного стола. — Он достал из кармана один за другим два ключа и протянул ей. — Пожалуйста, осмотрите все сами…
