1. Поговорим о странностях любви…
Какими словами описать переживания родителей, чье чадо попало в нешуточную переделку, над головой которого дамокловым мечом висит постановление прокуратуры, за кем ведут охоту сильные и недобрые люди? У автора таких слов нет. Читатель вправе представить их себе сам. Но внешне Тамара Сергеевна и Николай Трофимович держались достойно. Не хотели они друг другу свои переживания показывать. Берегли один другого.
В день приезда дом Барсуковых навестил невзрачный человек с мрачным лицом, предупредил о какой-то непонятной ответственности. Николай Трофимович его чуть с лестницы не спустил. Чуть, но не спустил. Вежливо выпроводил. Мелешко, явившийся свидетелем разговора, поразился терпению своего начальника. Потому что на его месте Андрей повел бы себя совершенно иначе. Тамара Сергеевна молча глотала таблетки и жалобно смотрела на мужчин. А мужчины… Они откровенно не знали, что делать в этой ситуации, как реально помочь Александре. Впрочем, на следующий день Андрея посетила идея.
— Николай Трофимович, — сказал он, когда Тамара Сергеевна отправилась на кухню завтрак готовить, а они вдвоем вышли на знаменитую веранду под семейным кодовым названием «палуба». — Я думаю, что если бы Саша завершила все свои дела, которые она собиралась завершить, то сама бы явилась в прокуратуру. А поскольку не явилась, то значит, чем-то занята. Не преступница же она, в конце концов! Просто не хочет, чтобы ей мешали. Может быть, имеет смысл пойти по ее следу?
— По ее следу теперь кто только не ходит, — проворчал Николай Трофимович. — Но дорого бы я заплатил, чтобы ее увидеть.
— Только не здесь, — серьезно произнес Мелешко. — Ваш дом рисуют.
— Я заметил, — кивнул Барсуков. — Довольно-таки небрежно.
— Понимают, что она здесь не объявится, — предположил Андрей. — А может быть, у местных властей профессионалов не хватает. А может быть, дело совсем плохо. За небрежной «наружкой» скрытая «наружка» работает.
— Да ну, — с сомнением покачал головой Барсуков. — Это-то зачем? Сашка не шпионка.
— Черт их знает, — проворчал Мелешко. — Пойду я после завтрака, прогуляюсь. У Сашки нюх на преступления.
— Гуляй, — вздохнул Барсуков. — Если Сашку случайно увидишь…
— Перейду на другую сторону улицы, — грустно улыбнулся Мелешко.
— Да, пожалуй, — согласился Николай Трофимович.
* * *
«Топтунов», если бы таковые находились поблизости от Саши, можно было бы вычислить без проблем. Нет, не потому что она приобрела какой-то опыт выявлять «наружку». А потому что к полудню город выглядел пустынным, если не сказать мертвым. Проходя по площади, где вчера развернулись нерадостные события, Саша почувствовала что-то похожее на состояние безнадежной тоски и отчаяния. На площади не было ни души. Девушка растерянно огляделась по сторонам.
Слабый ветер поднимал столбы пыли и мусора, который почему-то никто и не подумал убрать после вчерашнего. Окно на первом этаже мэрии, где только что скрылся Ершов, оставалось незастекленным и, похоже, никого это не волновало. Первые два этажа гостиницы по-прежнему были задраены плотными жалюзи и решетками. Никто не входил и не выходил из дверей. И даже никаких голосов не раздавалось, что было уж совсем странно. То есть в разгаре дня, конечно, мы никаких звуков и голосов не слышим, потому что привыкли к повседневному шуму и не обращаем внимания. Но вот когда они вдруг исчезают, понимаешь, что их должно быть много. И из окон должны голоса доноситься и музыка играть, слоганы рекламные из недр радиоприемников и телевизоров должны исторгаться, а на улице — урчать моторы, и смех должен слышаться, и ругань, дети должны кричать, да много чего еще. В тишине внезапно вымершего города было не просто тоскливо. Было жутковато.
Несмотря на охвативший ее внезапный ужас, Саша представила себя со стороны и усмехнулась. Одинокая старушка на огромной площади в столбах пыли, перешагивающая через груды мусора, под ногами трещит стекло, обрывки бумаги и тряпок летят в лицо… Картинка, достойная мастеров итальянского неореализма. Кто бы мог подумать, что это возможно в обыкновенном российском городке, где чрезвычайное положение вовсе не объявлено… С площади она отправилась к зданию редакции «Новоладожского вестника». Потому что таила небольшую надежду — вдруг Брыкин объявился там.
«Как легко напугать человека, — думала Александра, входя в образ и по-старушечьи семеня. — Достаточно продемонстрировать грубую силу, и он станет задумываться, стоит ли лишний раз выходить из своего укрытия, которое создает иллюзию безопасности. Не важно, что это за укрытие — первобытная пещера, средневековая крепость или панельный дом… Вот когда у него отнимут это укрытие, тогда он перестанет бояться».
В переулке перед зданием редакции, однако, люди были. Из проезжавшего автомобиля послышалась музыка. Потом мимо Саши на велосипедах проехали двое — рыжая малолетка в широких пятнистых штанах и солдатских ботинках и долговязый парень в пестрой майке и драных джинсах. Проехали, оглянулись и замедлили ход.
— Ваши документы! — голос над головой раздался, как гром среди ясного неба.
Саша вздрогнула и обернулась. В нескольких метрах от нее застыли два широкоплечих амбала с каменными лицами. Между ними протиснулся человек в летней курточке постройнее и поменьше ростом. Вероятно, он был командиром этих амбалов. Саше бы испугаться. Но почему-то кроме злости она сейчас ничего не чувствовала.
— Ваши документы, — повторил человек в курточке.
— В чем дело? — спросила она.
— Ага, — довольно проговорил он. — Все-таки мы не ошиблись. Александра Николаевна, перестаньте притворяться. Хочу отметить, что ваш маскарад весьма… несовершенен. Нам нужно, чтобы вы прошли с нами. С вами хотят поговорить.
— Кто? — нахмурилась Саша.
По лицу командира пробежала тень.
— Хорошие люди. Поверьте, что вам абсолютно ничего не угрожает. Пройдемте в нашу машину, — он указал рукой на стоящий неподалеку черный «форд эскорт». — И я вас очень прошу — давайте не будем устраивать здесь спектаклей для публики.
