Я вспомнила, что подруга до сих пор не знает о болезни Ливви. Рассказывать на работе было бессмысленно: кто-нибудь из коллег обязательно разнес бы по редакции сплетни. В баре я и моя семья никого не интересовали, поэтому собеседница услышала печальную историю.
— Ездила к сестре в субботу. Она держится молодцом, хотя врачи говорят, что самое страшное — химиотерапия — еще впереди.
— Прости, солнышко. Ни сном ни духом не ведала о твоих переживаниях и, к великому стыду, не догадалась. Да, за последнее время у тебя хватило горя. Понятно, почему ты сорвалась.
— Перестань! Что касается работы, то раздражение копилось слишком давно. Рано или поздно правда должна была вылиться наружу.
— Хочешь, я поговорю с Дженис и объясню ситуацию? Она сменит гнев на милость.
Я поперхнулась при мысли о том, что вновь придется работать под началом стервы.
— Нет уж. Лучше всю жизнь буду мыть полы. Таб заерзала на стуле. Очевидно, на языке у нее повис вопрос, задать который она не решалась.
— Ливви смертельно больна, или существует возможность выздоровления? — промямлила Та-бита.
— Специалисты заявляют, что у нее есть все шансы, но стопроцентной гарантии не может дать никто.
Жужжание телефона нарушило неловкое молчание.
— «Доброутровцы» атакуют! — рассмеялась я.
— Знаешь, твой рассказ заставил меня поразмыслить о собственных проблемах. Все они кажутся мелочью по сравнению с тем, что грозит твоей сестре.
— Как говорится, всегда есть тот, кому хуже. И где-то живут счастливчики, которым гораздо лучше!
— Узнаю плаксу Джесс.
— Не смейся. К несчастью, человеку под силу разобраться только с незначительными трудностями, глобальные проблемы он решить не в состоянии. Кстати, а как проходит твое лечение?
— На следующей неделе начинаем новый курс.
— Как Уилл справляется с ситуацией?
— Знаешь, лечение ничуть не изменило его жизнь. Он по-прежнему играет в регби и встречается с друзьями. Впрочем, я знаю, что он пойдет со мной до конца и всегда поможет делом и добрым словом.
— Его приятель, Бен, очень поддержал меня в критическую минуту.
Последние слова крайне удивили Табиту.
— Порой легче выложить все постороннему человеку… — заметила я.
— А мистер Томас делился с тобой своими секретами, говорил о нетрадиционной сексуальной ориентации?
— Нет. Он рассказывал, что долгое время встречался с какой-то студенткой университета, но она оставила его ради богача. А почему ты спрашиваешь?
— Уилл кое-что рассказал на днях. Он видел, как Бен обнимается с другим мужчиной.
— То есть?
— Ему почудилось, что они целовались.
— Очень туманное дополнение.
— Уилл после матча вернулся в раздевалку. Дверь была открыта. Он увидел через щелку, как Бен чмокнул в щеку какого-то игрока. Когда Уилл вошел, они торопливо расселись в разные стороны.
Я поджала губы. Плохо сплетничать о человеке, который сделал столько добра, но так хотелось узнать наверняка..-.
— Думаю, не стоит совать нос в чужие дела.
— Пропустим еще по стаканчику? — предложила подруга. — За мой счет. Когда найдешь новую работу, пригласишь в бар.
— Ждать придется долго, — парировала я.
До Рождества оставался месяц, а у меня, безработной неудачницы, не было ни денег на подарки, ни приличного молодого человека, которого не стыдно представить родителям в сочельник. Хо-хо-хо!
Глава 31
Дорогие читатели! Помните, я однажды говорила вам о тех счастливых минутах, которые переживает каждый человек, проснувшись рано утром? В эти моменты мозг еще не успевает подумать о проблемах грядущего дня, а сердце дрогнуть от забот. Жизнь кажется веселой и легкой…
В тот хмурый вторник утренняя нега быстро уступила место всяческому негативу. Я погрузилась в невеселые размышления о болезни Ливви, о горе родителей, а также о новой загвоздке — безработице. Ужасно хотелось поплакаться кому-нибудь на судьбу, но ни родным, ни знакомым не было дела до моих мелких неприятностей: сестра лечилась от рака, предки переживали за старшую дочку, а лучшая подруга все никак не могла забеременеть! Словом, все они с полным правом упрекнули бы ноющую особу, у которой на первый взгляд дела шли нормально, в неоправданном пессимизме.
А между тем прошло двадцать четыре часа, с тех пор как я разругалась с Дженис. Эйфория уступила место депрессии. Вчера я была героиней, а сегодня никто уже не помнил о подвиге камикадзе в юбке. Лежа на диване, я мечтала уехать за тридевять земель, например, в Непал, побродить по горам, а затем вернуться в Британию совсем другим человеком. К сожалению, средства на банковском счету не позволяли отправиться в путешествие. «Месяца два еще продержусь на плаву, а затем, вероятно, пойду по миру», — заключила я и приняла решение срочно искать работу.
Достала из шкафа запылившийся ноутбук и поставила его на зарядку, а потом с чашкой утреннего кофе села у телефона и набрала номер Ливви.
— Алло! — Трубку снял Майкл.
— Привет! Это Джесс. Хотела узнать, как чувствует себя сестренка после курса химиотерапии.
— Она уже дома, однако лежит пластом и постоянно потеет — за последние сутки пришлось дважды поменять постельное белье. Весь дом провонял «Детголом»[35]…
— Ужасно!
— Прости, не хотел пугать, да только ничего хорошего сообщить не могу…
— А что будет с ее волосами?
— Покарано строить предположения. Возможно, выпадут клочьями, а может, и нет. На самом деле она беспокоится о прическе в последнюю очередь, ведь облысение ничто по сравнению с болью, которую ей приходится терпеть.
— Болью?!
— Врачи вводят ей особые препараты, поэтому она ощущает дискомфорт, — сухо произнес Майкл. — Впрочем, уверен, Ливви справится. К тому же доктора прописывают сильные анальгетики.
Слезы хлынули из моих глаз, в горле встал комок.
— Как дети? — взволнованно спросила я.
— Они поверили в сказку, которую им рассказали родители, и считают, что мамочка через пару дней придет в норму.
— А как же вы объясните выпадение волос? Майкл задумался:
— До сих пор не знаю, что говорить в этом случае, но еще есть время подумать. Кстати, хочешь перекинуться парой фраз со старшенькой?
— А она в состоянии?
— Думаю, пара минут не повредит. Недавно спрашивала о тебе. Не клади трубку, я отнесу ей аппарат.
