— Я рада, что тебе полегчало, — сказала Луиза.
— Да, я получила знатный удар по башке.
А внутри у нее закрутилось, завертелось с новой силой: «Нужно сегодня же позвонить Жилю. Что он? Где? Куда повел эту женщину? Вернется ли домой?» И тут она с облегчением вспомнила, что он будет вынужден вернуться, поскольку его пассия замужем. «Когда же он будет дома?» Другая женщина перестала ее интересовать. Она спешила вернуться домой и позвонить ему.
2А он улыбался и нравился другой женщине, женщине в желтом платье. Она выглядела удрученной, ведь не в ее силах было дать ему то, что он хочет: физической близости. Им же внезапно овладела прямо-таки необузданная страсть. Время от времени он останавливался и начинал шептать ей какие-то слова, казавшиеся ему необыкновенно важными, почему и требовалось остановиться. Часто это был вопрос. Он придвигался к ней, голос его становился елейным, глаза все более умоляющими. Нечто непреложно мужское вырастало перед ней в эти минуты. Он обхаживал ее. Со стороны это, может, и было неприметно, но Полина чувствовала эту силу, толкавшую его к ней. Он надвигался на нее, и как бы она ни отступала назад, словно по волшебству опять был близко. У нее возникло ощущение, что она убегает. А им владело жгучее желание дотронуться до нее. Его руки были способны схватить ее, принудить к поцелуям. Он сдерживался. Но сила, идущая изнутри, была так непомерна, что рукам его случалось самим, без его участия, совершать некие поползновения. И тогда он останавливал их, если замечал. Она же прекрасно видела, что происходит с его руками. Его возбуждение повергло ее в состояние заторможенности и некоего потрясения. К тому же она была напугана. Он же не мог представить себе ее состояние и думал: «Странная какая, как будто ждет от меня чего-то». Он совсем запутался и ни в чем уже не был уверен. В ресторане ему показалось, что он ей нравится. Даже притягивает физически. А теперь… Словом, он был озадачен. Позже он скажет: «Я чувствовал, что вы не готовы. Почему?»
* * *
Она и впрямь не была готова. Несмотря на вспыхнувшее к нему чувство, она не была способна пойти на большую близость. Слова пугали ее меньше, чем конкретные действия. Несмотря на трепет, который вызывал в ней альковный голос, она не смогла бы ни обнять его, ни раздеться, ни быть с ним. Для него же сжать ее в объятиях и стать ее любовником было бы проще простого. Она шла рядом, скованная, без единой мысли в голове. Она была не способна не то что сделать, а даже вообразить все то, что могло бы произойти между ними: сами любовные объятия, возвращение домой, ложь мужу. Пока что для нее все остановилось на уровне галантных ухаживаний. Кроме того, ей было стыдно за то, что она кокетничала, заводила его, стыдно за все. С самого начала все выглядело смешным, было сплошным притворством, скрывавшим инстинкт, управлявший их поступками.
На сей раз инстинкту не удалось одержать победу. Внутренний голос говорил ей: «Позднее». Все конкретное отодвигалось на потом, сейчас было важно лишь это колдовское душевное сродство, смех — все то, что подстегивало соблазнять, быть обожаемой. Именно потому, что она не была девочкой и знала вполне определенные и безудержные формы, которые принимало близкое к исполнению желание, она и защищалась. Она испытывала раздвоение: от страсти и опьянения кружилась голова, но ничто реальное не было возможно. Словно ее чувства были химерой. В действительности это было не так, но без подготовки, без привыкания иначе быть не могло. Пусть в эту минуту ей и казалось немыслимым раскрыться навстречу своему кавалеру, она знала: однажды это случится.
Был еще ребенок, она чувствовала, как он толкается. Улыбка сошла с ее лица, когда она задумалась, а можно ли безнаказанно подставить свой живот и дитя от одного мужчины другому. Он понимал: что-то ее заботит, но, конечно, никак не мог бы догадаться, какая нешуточная битва завязалась в ней, каким непримиримым представлялось ей противопоставление страсти и обязательств перед будущим ребенком.
— Вы хорошо себя чувствуете? — поинтересовался обольстительный голос. — Хотите вернуться?
Она даже не расслышала.
— У вас усталый вид, — проговорил он, словно вдруг вспомнил о чем-то.
Так оно и было: он стал думать о ее беременности, о которой на время забыл.
— Я заставляю вас идти пешком, хотя вы устали. Мне нет прощения.
Она заверила его, что все в порядке, и настояла на том, чтобы продолжать путь. При этом ее хорошенькое лицо приняло обиженный и упрямый вид, который он счел в высшей степени изысканным. «Она несравненна».
— Несравненная Полина! — вырвалось у него, но она не услышала, заблудившись в одолевавших ее противоречивых чувствах. Тревога нарастала: любовь уже увлекла ее за собой, отступать было поздно, они на всех парах летели вперед, его присутствие стало ей необходимым, а без него — она уже предчувствовала — будет мука.
Поняв, что что-то все же неладно, он подумал о муже.
— Мы должны пойти в клуб, — вдруг заявил он, остановившись. — Мне не следовало вас так задерживать. Они могут говорить о вас, обо мне, как-то сопоставить. А что скажет ваш муж, если догадается?
— Но как им догадаться? Откуда им знать?
Ложь делала их сообщниками, тайна устанавливала фамильярные отношения.
— Вы правы, — согласился он, забыв о том, что по неосторожности все рассказал своей жене. — И все же… Мне кажется, мы должны туда пойти поодиночке.
— Право, не знаю, удачно ли ваше предложение, я не умею скрывать правду, — краснея, проговорила она.
— Так говорят все великие лжецы, — рассмеялся он.
Она внутренне согласилась с ним, потому как, не признаваясь себе в этом, лгала редко, но метко. И все же продолжала сопротивляться:
— Уверяю вас, это не очень удачная идея.
— Напротив, это прекрасная идея. Вы пойдете первая, словно заглянули в клуб после вашего ужина.
— А если я покраснею при виде вас?
— Не покраснеете. Ведь никому ничего не известно. Будьте покойны, только вы и я знаем о сегодняшнем вечере. Чего ж вам смущаться? — твердо заявил он.
— А вашей жены там, случайно, не будет?
— Не знаю. Не думаю. Она теперь редко появляется на людях.
— Вам будет неприятно застать ее там?
У нее было необъяснимое желание все время возвращаться к его жене.
— С тех пор, как я вас встретил, это уже не имеет значения.
Голос его был таким медоточивым, что она в очередной раз удержалась от того, чтобы сказать ему, что он преувеличивает. Но как было отказаться от удовольствия ощущать себя богиней, которой поклоняются? Он же знал, что когда-нибудь она попадется в сети, сотканные из шепота и нежных речей.
— Ну что ж, поедемте в клуб! — проговорил он так, словно ему самому нужно было убедиться в правильности своего решения, в то время как его манила мечта об уединенной комнате.
