Зейди попыталась представить себе эту сцену. Как она задирает юбку, вероятно, заказанную по каталогу «Бостон пропер», садясь в «камри». А Тревор наблюдает за ней через парковку, с площадки, где выделывал свои трюки на скейтборде. Она заводит машину, которая вскоре глохнет, потом снова заводится, и едет домой, мастурбируя по дороге при мысли о нем.
Он наклонился и прошептал ей на ухо, трогая губами ее шею:
— Хотите знать, о чем я думал?
Да, она хотела это знать. Но не могла заставить себя произнести эти слова. Она была слишком занята тем, чтобы не впасть в чудовищную сентиментальность от прикосновения его губ к ее коже. Потом она кое-что вспомнила.
— Вы назвали меня старой.
Он перестал трогать губами ее шею.
— Когда?
— Вы сказали, что вам всегда нужны возбужденные девчонки во время выступления, даже если они старые.
— Вы не старая, — сказал он, играя ее волосами.
— Я подумала, что я старая, когда вы сказали это.
— Ну, вы старше тех поклонниц-подростков, что приходят на наши выступления. Но мне эти девушки не нравятся.
— Почему?
— Вы их видели?
— Они выкрикивали ваше имя.
— Вот именно.
Он снова улыбнулся ей.
— Я хочу выкрикивать ваше имя.
О, он так нежен! Он взял ее за руку:
— Давайте потанцуем.
И он умен. Она сознавала, что он понимал, что чем больше они разговаривают, тем больше она возбуждается. Лучше ограничиться соприкосновением взглядов и тел.
Когда они вернулись на танцплощадку и его руки снова легли ей на бедра, она позволила себе думать, что это действительно может случиться. Она может отвезти его домой, и сорвать с него одежду, и проделать с ним гадкие, гадкие вещи.
— Я спал с четырьмя девушками, если это вас беспокоит. Я знаю, что делать.
Гм… нет, ее никогда не волновало, знает он, что делать, или нет. Просто радости от его при сутствия и от его голого тела было бы для нее достаточно.
Песня превратилась в нечто, представлявшее из себя чистые басы, открывая перед ними прекрасную возможность прижаться друг у другу бедрами в своего рода предварительном сексе. Она это сделает. Она переспит с ним сегодня. Как раз когда Зейди закрыла глаза, представляя себе, что ему хотя бы двадцать пять, ее грубо прервала Гилда:
— Кажется, у нас проблема.
Зейди открыла глаза и посмотрела на нахмуренную Гилду. Та указала на Хелен и Джима, которые занимались чем-то ужасным. Хелен обвила ногами бедра Джима, а он прислонил ее к стене, покусывая ее ухо. Элоиз пыталась оттащить от нее Джима, казалось, Хелен получала удовольствие.
— О Боже!
— Пожалуй, нам надо уходить отсюда, — сказала Гилда. — Надо уложить ее в постель.
Когда остальные женщины присоединились к Элоиз в ее попытке убрать Джимбо от Хелен, Зейди поняла, что Гилда права. Пора уложить Хелен в постель, прежде чем она устроит тут секс-шоу вживую. Грей никогда не простит ей, если Хелен переспит с Джимом. Свадьбу отменят, и Зейди будет чувствовать себя виноватой до самого смертного часа.
Она посмотрела на Тревора:
— Простите, но я должна вывести ее отсюда.
— Я пойду с вами.
— Знаете что? Думаю, на сегодняшний вечер хватит.
У него и вправду был горестный вид.
— Но…
Бетси и Элоиз, схватив Хелен под руки мертвой хваткой, тащили ее к выходу. Джимбо плелся за ними.
— Мне, правда, нужно выволочь ее отсюда, пока ничего не произошло.
Зейди бросилась к двери, не веря в то, что покидает самого сексуального парня в мире одного на танцплощадке в состоянии полуэрекции.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Во время поездки обратно в отель в лимузине начались препирательства. Элоиз была полна ярости по поводу поведения Хелен. Не стоит даже говорить о том, что Джимбо колотил в заднее стекло, пока они отъезжали. Когда им удалось вывести Хелен на улицу, на тротуар, Джимбо воспринял это как приглашение присоединиться к ним, и Зейди пришлось ударить его коленом в пах, чтобы помешать ему залезть в машину. Он все время кричал:
— Но я люблю ее!
— Как ты думаешь, что почувствует Грей, если я расскажу ему, что ты обжималась с каким-то реднеком в баре? — спросила Элоиз. — Это убьет его. Ты выходишь замуж, Хелен. Ты не можешь заниматься такими вещами. Это преступление. Я думала, ты из тех девушек, которые понимают это, но теперь вижу, что вовсе не знаю тебя, и, боюсь, Грей тебя тоже не знает.
Хелен пристально посмотрела на нее. Своим лучшим ледяным взглядом.
— Значит, ты говоришь, что собираешься рассказать Грею о том, что случилось этой ночью? Я-то думала, что смысл девичника в том, чтобы невеста хорошо повеселилась. Если ты с этим не согласна, то я не понимаю, что ты вообще здесь делаешь.
Зейди вынуждена была признать, что Хелен на высоте. Даже у пьяной Хелен чувство собственной правильности было настолько сильно, чтобы заставить всех усомниться в том, что они осуждают ее.
— Почему вообще все вы здесь, если вы не хотите, чтоб мне было весело? — настойчиво спрашивала Хелен.
— Мы хотим, чтобы тебе было весело, — ответила Гилда. — Мы просто не хотим, чтобы что-нибудь случилось. — Она значительно посмотрела на Хелен, а та в ответ пожала плечами.
Зейди решила вмешаться.
— Думаю, Элоиз пытается сказать, что раньше идея веселья включала у тебя йогу и чай, а не обжимания с коммивояжерами.
Хелен одарила Зейди своим хорошо отработанным взглядом превосходства:
— А что мне, с подростками обжиматься? Это сделает меня лучше? Боже упаси, я не настолько хороша, как Зейди.
Ну ладно…
Зейди спрашивала себя, что ей ответить на это. В голову приходило только «Отвали, сука».
К счастью, Джейн вступила в этот спор, прежде чем она открыла рот:
— Никто не осуждает тебя, Хелен. Мы просто хотим удостовериться в том, что никто не воспользуется твоим состоянием.
— Каким состоянием?
— Ты немного навеселе, — сообщила ей Дениз. — Не то чтобы это было плохо…
— Знаете что? Я тоже пьяна, — сказала Бетси. — И мне это вроде как нравится. Право же, мне стоит проделывать это чаще. — Она налила себе еще шампанского. — У кого какие планы на следующие выходные?
Прежде чем Зейди испытала гордость за привлечение новообращенных в мир приятного головокружения, Костлявая и Надутая заговорили о Треворе.
— Почему ты не привела Тревора с собой? — заныла Надутая. — Ты обжималась с ним весь вечер, а потом просто бросила его там.
