Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Серьги с изумрудами – единственную фамильную ценность, сохранившуюся некогда у Лидии, – отдал мне, сказал, что Мария Ивановна хотела, чтобы эта вещь осталась в роду Соколовых.
Федечка заезжал к маме, наполнял дом запахом нестираной одежды, перегара и дешевого табака. Выглядел ужасно: сутулый, с одутловатым землистым лицом, с трясущимися руками и старческой шаркающей походкой. Мама жалела непутевого братца, кормила супом, заставляла сменить носки, оставляла ночевать и порой ссужала деньгами, которые он не всегда возвращал. Папа хмурился, проводил с Федечкой беседы о вреде алкоголя. Тот сокрушенно соглашался, давал обет завязать и исчезал, чтобы через некоторое время появиться вновь.
– Я не могу его бросить, – оправдывалась мама, ловя папин укоризненный взгляд.
Папа вздыхал, но соглашался: он бы не смог выгнать и собаку, не говоря о родственнике, пусть заблудшем и беспутном.
Однажды к брату приехала Клара. Привезла водку, колбасу и фрукты – помянуть мать и словно невзначай предложила оформить с ней договор купли-продажи квартиры, а взамен сулила ежемесячное денежное содержание. Федечка сказал, что, в отличие от ее Руслана, он не альфонс, чтобы его содержать, и велел кузине убираться вон. Обиженная Клара назвала брата дураком, тогда Федечка запустил в нее колбасным батоном. Клара выскочила из квартиры, крикнув на прощание, что Федечка – идиот, алкаш, что его убьют за эту квартиру.
Последние Кларины слова засели у Федечки в голове, а криминальные хроники, в сюжетах которых все чаще мелькали квартирные аферы, укрепили поселившийся в душе страх. Он стал подозрительным, поставил дополнительный замок, не отпирал дверь посторонним, подолгу не подходил к телефону, мучительно вычислял, не звонят ли преступники. Наибольшие опасения вызывали новые соседи – семейная пара лет сорока, купившая трешку в их блоке – хмурый, вечно торопящийся мужчина и стервозная неработающая дамочка с застывшей на лице маской вечного недовольства. Новые жильцы появились еще при жизни Марии Ивановны, но поначалу отношения были прохладно-дипломатическими: сдержанное «здрасте» с последующим отпиранием-запиранием дверей. Затем соседи предложили установить железную дверь, отгородить холл, в котором располагались обе квартиры. Так поступали многие, но Марии Ивановне идея не понравилась. Она не собиралась тратиться на абсолютно не нужную ей вещь. Доводы соседей насчет вероятных воров резко отмела, заявила, что у них с сыном брать нечего. Если соседям очень хочется, могут ставить дверь, но за собственные деньги, а им с Федечкой пусть сделают ключи. В противном случае она будет жаловаться в префектуру. Соседи не стали спорить с упрямой старухой, сами установили дверь и вручили Марии Ивановне два ключа. А через некоторое время в не очень-то просторном общем холле появилось два велосипеда, две пары горных лыж в чехлах, футбольный мяч в сетке, рогатый тренажер, одновременно служивший вешалкой. Следом за спортивной амуницией возник объемный ящик, чуть позже – цветочные горшки, пакеты с живой землей, взрыхленной канадскими дождевыми червями, стремянка, коробки неизвестного назначения, пятилитровая канистра, пластмассовое ведро, швабра с насадкой в виде веревочных соплей… Вскоре соседский скарб стал с трудом помещаться в холле, и Марии Ивановне приходилось передвигаться с осторожностью, чтобы ничего не зацепить, не свалить и не раздавить. Мария Ивановна пару раз делала замечания, что-то убиралось, но взамен исчезнувшего вскоре появлялось новое. Федечка на завалы не реагировал и, если что-то задевал или валил, смачно выругавшись, отбрасывал к соседской двери. Через какое-то время появлялась соседка и с недовольным шипением водружала вещь на прежнее место. Однако до открытой ругани дело не доходило, поскольку Мария Ивановна была слишком стара для наведения порядка, а с Федечкой соседи предпочитали не связываться.
Вскоре после кончины Марии Ивановны в Федечкину дверь позвонил сосед, выразил соболезнования и поинтересовался, не желает ли он продать квартиру. Федечка ответил отказом, но сосед проявил настойчивость, стал уговаривать, обещал помощь в покупке другого жилья.
– Зачем вам на одного такая большая квартира? – увещевал сосед. – Переедете в однокомнатную, да еще деньги останутся. Будете жить в свое удовольствие.
– А вам зачем две квартиры – трех– и двухкомнатная? – хамовато поинтересовался Федечка. – Вас же всего двое, детей у вас нет.
Сосед смешался, забормотал что-то про престарелых родителей, которым лучше жить рядом, и что они с женой планируют завести ребенка.
– Может, я тоже завтра женюсь и детей заведу, – объявил Федечка. – Мне, между прочим, лет почти столько же, сколько вам. Так что мне не тесно. И прошу больше не беспокоить.
С этого разговора худой мир между соседями перешел в состояние холодной войны. Стоило кому-нибудь из Федечкиных приятелей переступить порог квартиры, через некоторое время в дверях возникал наряд милиции и объявлял, что соседи жалуются на шум и пьяные разборки за стеной. Федечкины друзья не были ангелами, их опухшие от частых возлияний физиономии не вызывали доверия, и путаные доводы, мол, не было никаких разборок, они вообще сидят и тихо выпивают на кухне, а с соседями граничит стена комнаты покойной Марии Ивановны, которая заперта на ключ, и потому никакого шума оттуда доноситься не может, только раздражали стражей порядка. Федечка начинал спорить, горячиться, кричать, что соседи пытаются выжить его из квартиры, милиционеры моментально вспоминали о его былой судимости и грозили упечь в обезьянник. Когда Федечка в очередной раз зацепился в холле за какой-то куль и тот с шумом обрушился, соседка выскочила из квартиры и закатила скандал. В ответ Федечка обложил ее матом и пообещал вышвырнуть весь соседский хлам к чертовой бабушке. Соседка помчалась с жалобой к участковому. Участковый нагрянул к Федечке домой, суровым взглядом обвел обшарпанные стены, многомесячную пыль на старой мебели, скопившиеся около двери пустые бутылки и посоветовал не ссориться с соседями, а еще лучше согласиться на переезд.
– Почему я должен уезжать? – раскипятился Федечка. – Я здесь родился. Пусть они сами меняются. Понаехали черт-те откуда. Трех комнат им, видите ли, мало! Пусть особняк покупают, раз такие крутые! Захламила весь коридор, пройти невозможно! Мне что, летать? Я, между прочим, тоже грамотный и сейчас вам заявление напишу, чтобы соседи убирали свое барахло!
Участковый явно не ожидал такого поворота дел. Он собирался только припугнуть одинокого алкоголика. А разруливать непростые соседские отношения, где у каждой из сторон своя правда, ему вовсе не хотелось. Потому участковый заявил, что разбор завалов общего холла в его обязанности не входит, посоветовал Федечке в разговорах с соседями выбирать выражения и быстренько отчалил.
А Федечка с горя выпил водки и позвонил сестре – пожаловаться на судьбу.
– Они меня выживают, – плакался он в трубку, – и участковый, козел, с ними заодно. Видно, эти сволочи ему денег пообещали, если удастся меня выдворить. Мы с ребятами последний раз вообще шепотом разговаривали, так они все равно ментов вызвали. А те нас даже не слушают. Мы для них мусор, быдло… Однажды я не выдержу, дам кому-нибудь из них по башке, и меня снова посадят… Вот чего они добиваются. Меня на нары, квартиру приберут к рукам. А я из тюрьмы уже не выйду, сдохну там…
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
