– Я тоже, – зевая, сказала Синтия. Питер снова воспрянул духом.
– Что ты имела в виду?
Наверное, она его не поняла, хотя он бы все равно с удовольствием посмотрел.
– Я имела в виду, что тебе шах и мат, Феррама. Пора спать.
Спустя час Синтия пробудилась ото сна и резко села в кровати. Справа от нее Феррама сделал то же самое.
– Дотронься до меня еще раз, и можешь считать, себя покойником, наглец.
– Я к тебе даже не прикоснулся, – горячо возразил он. – Это ты ко мне прикоснулась.
Они посмотрели друг на друга. Их отделяло приличное расстояние.
– Элмер! – одновременно воскликнули они.
– Я все еще прикасаюсь к тебе? – нерешительно спросил принц, поднеся руку к губам.
Она задумалась на мгновение, а потом простонала:
– Да, ты целуешь меня. Прекрати это.
– Как?
– Ты же мужчина! Хотя чего от вас ждать? Любая кризисная ситуация, и вы кричите «как?», «что?»…
Он хмыкнул.
– Я хотел спросить «Как это можно прекратить?» И вообще, я хорошо целуюсь?
– Очень, черт бы тебя побрал, – со вздохом ответила она. – Где ты этому научился?
– У Джина Симмонса.
– Музыканта?
– Да, я познакомился с ним на кинофестивале в Канне много лет назад. Ты бы удивилась, если бы узнала, как много нового можно услышать за бутылкой французского вина. Ты знала, что принцесса Каролина… О, не обращай внимания!
Она закрыла глаза и изогнула шею, стараясь понять, как можно доставлять такое удовольствие, даже не прикасаясь к женщине. Его губы заставляли ее забыть обо всем.
– Что же это такое, телепатический поцелуй? Ты думаешь о том, как бы тебе хотелось поцеловать меня, и из-за этого я ощущаю такое блаженство?
– Я думаю не только о поцелуях, – задыхаясь, признался он. – А теперь, когда твоя рука на моем… О! – застонал он, оборвав свои признания.
– Это ужасно! – воскликнула она, стараясь переключиться на другую тему.
– Нет, Синтия, я бы не сказал, что это ужасно, – сдавленным шепотом сказал он. – Как только попаду в свой кабинет, первое, что я сделаю, – это позвоню своему брокеру.
– Зачем?
Как он мог думать о делах в такой момент? Если она и вправду играла с ним, как он описывал, то это тянуло на сексуальное домогательство, не меньше.
– Ты хочешь сообщить о моем поведении Комиссии по ценным бумагам?
– Нет. Я хочу выкупить акции компании, которая производит светящийся в темноте лак.
Услышав этот сомнительный комплимент, она вдруг ощутила ни с чем не сравнимое удовольствие.
Спустя минуту в комнате слышалось лишь тихое дыхание принца и Синтии, и она решилась нарушить тишину:
– Ты случайно ничего не замечаешь?
– Очень даже замечаю. – Он замолчал. – А ты?
– Немного, – призналась она. – Обманула. Очень даже замечаю.
Он застонал и рухнул на кровать, закрыв руками голову. Тяжело дыша, он начал извиваться.
– И что же я делаю сейчас?
– Думаю, тебе лучше не знать, – процедил он сквозь зубы, перекатываясь на живот и зарывая лицо в подушку.
Он напрягся и вытянулся в струнку. Она слышала, как он скрежещет зубами, словно не в силах вынести пытку наслаждением. Она вдруг ощутила себя виноватой в том, что он переживает такие мучения, хотя ее трудно было заподозрить в злом умысле. И все же…
– Могу я тебе чем-нибудь помочь?
Сначала она подумала, что он не слышит ее. Но вот он поднял голову и взглянул на нее. На его губах играла улыбка.
– Я думал, что ты никогда не спросишь, принцесса.
– Ой!
Синтия подскочила так, словно ее обожгли. Она попала в объятия принца, который с радостью принял ее. Накал страсти достиг высшей точки, и она не заметила, как врезалась своими еще не зажившими пальцами в его ногу. Даже в полумраке она увидела, как из глаз посыпались звезды.
– О, прости, – пробормотал он, протягивая к ней руку. – Я уже в тебе? Я слишком энергично двигался? Обычно я делаю это так, что никто не жалуется.
«Двигался? Никто не жаловался? О чем он говорит?» Она освободилась из его объятий и воскликнула:
– Прекрати!
Принц удивленно взглянул на нее: как же все-таки переменчиво настроение женщин, но не стал принуждать ее. Он опустил руки и замер в ожидании объяснений.
Синтия попыталась понять, в чем причина перемен, происходящих с ней с молниеносной скоростью. Никто никогда не хвастался перед ней своими успехами у других женщин. Но она забыла, что он принц, и ему это, очевидно, положено по праву рождения. Как она могла забыть? Кроме того, напомнила она себе, он, возможно, повинен в ее похищении. Неужели она позволит минутной слабости разрушить все планы?
О, все может быть!
Феррама склонил голову набок. Он ждал ответа. Их разделяло несколько дюймов. Хотя он подчинился, когда она приказала ему оставить ее в покое, мысленно он пробегал пальцами по ее нежной коже. Вот он тронул ее губы, а потом спустился к плечам.
Она застонала.
– Милая, если скажешь, что я с тобой сейчас делаю, я мог бы повторить эти движения, и, возможно, это утолило бы твою страсть.
Он уже спускал шорты, надеясь, что она благосклонно примет его инициативу.
«Бог ты мой, когда я успела так широко раскинуть ноги? И где прелюдия? Хотя если будет еще и прелюдия, то простыни подо мной точно загорятся».
Он лихорадочно снял шорты, умудрившись пропустить их через цепь.
– Ты не во мне, наглец, – только и успела вымолвить Синтия, ощутив мощный толчок Питера, и замерла.
Питер, принц, не лис. Бог ты мой, как это впечатляет. Настоящий королевский скипетр. Питер не такой простой, как могло бы показаться.
– Нет?
– Что нет?
– Я не в тебе? – разочарованно спросил принц и нахмурился.
Он подпер голову руками и взглянул на Синтию, ничего не понимая.
– Но ты так кричала.
– Я кричала, потому что ударилась пальцами о твою ногу.
Однако взгляд Синтии выдавал ее предательское желание смотреть не на ногу принца, а повыше. Ну как так можно?
– Я прошу у тебя прощения. Я такой неуклюжий сегодня. Можно я сделаю тебе массаж?
– Массаж чего?
Он, когда понял направление ее мыслей, взглянул с веселым изумлением.
