– Все, давайте. Времени у вас до двенадцати.
Сашка чувствовал себя обманщиком. Ублюдком, который от скуки прикармливает собак, а потом… В ночи, когда ему нечего было читать, он занимался своими прямыми обязанностями – охранял вверенную ему территорию. Выходил на улицу из тесной будки (иначе помещение поста не назвать) и расхаживал вдоль стены цеха. Тарзан, здоровенный рыжий пес с седым боком, сначала напугал его. Но испуг прошел, когда пес завилял своим толстым, словно полено, хвостом. Седеют ли собаки, Сашка не знал, но был почему-то уверен, что у пса с такими умными глазами должна быть не только седина, но и монокль, ну на худой конец очки, чтобы читать газету.
Обухов снова улыбнулся. Если бы он в реальной жизни увидел пса, читающего газету, то, наверное, застрелился бы сам, но убивать редкое животное не стал бы даже за повышение по службе.
– Парни, – обратился Саша к сослуживцам, когда они вышли к складам. – Помните пса, который у пятого кружит? Такой здоровенный рыжий с… – он хотел сказать «с сединой», но передумал. – С белым пятном на боку.
– Да, злобная тварь, нах, – кивнул Леха. – Он, сука, меня к посту не подпускал.
– Нет, он ласковый, – как-то по-детски произнес Сашка.
– Обухов, кончай сопли размазывать, – произнес Игорь Иванович, самый старший из них. – Ты чего о нем вспомнил?
– Не убивайте его, а. Я его отвезу к матери в деревню.
– Да хоть к бабушке в город, – хохотнул Леха.
– Цыц, хохмач, – успокоил весельчака Иваныч, а потом обратился к Саше. – Делай, как знаешь. Только Безбородову и Карташову ни слова. Сдается мне, у них какой-то бзик по этим собачкам. Слышали, оболтусы? Седого не трогать.
Сашка даже подумал, что ослышался. Значит, Иваныч тоже считал Тарзана седым.
– Слушайте, – сказал Толик и сплюнул в листву у ощерившегося арматурой бордюра. – Помните, мы выдвигали разные версии по увольнению охранников с огнестрелом?
Все закивали, а Иваныч, прищурившись, посмотрел на Анатолия.
– Говори, – произнес Игорь Иванович.
– Ну, мы тогда сошлись на мысли, что их уволили за кражи…
– Знаю, на чем мы сошлись. Сейчас что? К чему ты это?
– Их уволили, – сказал Толик и замолчал, будто это все объясняло.
– Тьфу ты, раздолбай, а я думал, их съели, – улыбнулся Иваныч.
– Они отказались убивать собак, вот их всех и уволили, – почти шепотом произнес Толик.
– Это похоже на правду, – заступился за друга Сергей Соловьев.
– Мы им такого удовольствия не доставим.
Сашка не понял, о собаках говорил Иваныч или о начальстве, но согласился, как и все.
Пока они шли до пустыря, им не встретилось ни одной собаки. У складов обычно сновали шесть-семь голов, но не сегодня. На пустыре тоже никого не было.
– Как чувствуют, – сказал Иваныч и убрал револьвер в кобуру.
– Да их только вчера здесь было больше, чем рабочих на заводе, – вставил свое слово Леха.
– Ладно, надо возвращаться, – Иваныч сплюнул и развернулся на сто восемьдесят градусов. И замер. Сашка увидел первым, что руки мужчины задрожали.
– Они здесь, – произнес Игорь Иванович.
– Что за хрень? – шепотом спросил кто-то за спиной Сашки.
Обухов хотел спросить «кто они?» и «где здесь?», но увидел, что́ так потрясло их. Собаки были везде. Они стояли на разгрузочной площадке у складов, сидели на железнодорожном полотне, подходили по двум асфальтированным дорогам. Будто воины, ждущие приказа к наступлению. Это уже не были те беззащитные животные, выпрашивающие кусок хлеба. Все происходящее удивительно походило на охоту. Только добычей теперь были люди.
* * *
Карташов спал плохо. Возраст. В семьдесят восемь – не до сна. Но в те минуты, а может и секунды, что ему удалось вздремнуть, ему снились собаки, много собак. И все они хотели его сожрать. Он боялся бродячих собак с детства. Боялся и ненавидел. Они его, надо полагать, тоже. Твари, бегающие по заводу, выглядели вполне безобидными и даже вызывали жалость, но это был обман, иллюзия. Михаил Алексеевич прекрасно знал, что непременно наступят такие дни, когда собак станет слишком много, и тогда они будут нападать на людей, отстаивая территорию и ища пропитания. Беда в том, и Карташов прекрасно знал, что пищей станет тот, кто ступит на их территорию. Михаил Алексеевич понимал опасность этого, и, если бы не поступил приказ от руководства, он бы начал отстрел сам, сославшись на участившиеся нападения на людей.
Карташов вошел через проходную и, не поздоровавшись с постовым, прошел к кабинету Безбородова.
– Ну что, Михал Алексеич, пришел на бойню посмотреть?
– Ты бы меньше к бутылке прикладывался, Иван Андреич, – Карташов сел напротив Безбородова и снял перчатки, обнажив руки, изуродованные шрамами.
– Ты же знаешь, я только во время отстрела, будешь?
Карташов мотнул головой.
– Не пью и тебе не советую.
– Ну и черт с тобой, – прошептал Иван Андреевич и глотнул из серебряной фляжки.
– Что думаешь? – спросил Карташов и принялся разминать руки. В это время года шрамы болели, словно свежие раны. Как будто его только вчера искусали, а не пятьдесят лет назад.
– А что тут думать? Все будет как и раньше.
– Значит, у нас есть еще год? – Карташов оторвал взгляд от своих рук и посмотрел на друга.
– Может, да, а может, нет, – Безбородов пожал плечами. – Если они, конечно, не решат прийти к нам.
– Я очень надеюсь, что сегодня все закончится. Иначе лучше им прийти за нами.
* * *
Тарзан выбежал вперед и, прижав уши к голове, оскалился. Обухов не узнавал своего «читающего пса». Перед ним была совершенно неуправляемая тварь. Дикое животное, способное убить. Сашка вдруг понял, что умный пес и здесь отличился. Обухов не был уверен, но все происходящее очень походило на спланированную акцию. Спланированная атака на людей, и главным в ней был седой Тарзан. Парни это тоже понимали, и оружие в руках не успокаивало ни одного из них. Они сами себя загнали в угол, угодили в свою же западню. Саша обернулся. За пустырем был заводской трехметровый забор. Колючая проволока оплетала его, словно лианы, от земли до верха. Единственный выход был перед ними, через свору диких собак.
– Нам конец, – произнес Леха.
– Не ссы, птенец, – подал голос Иваныч и медленно расстегнул кобуру. – Мы при «стволах». Шмальнем пару раз – и разбегутся…
Они не разбежались, но и не напали. Это было еще страшнее. Серега Митрохин выстрелил первым. Пуля поразила черную дворнягу слева от Тарзана. Ни одна из собак не дернулась. Они ждали. Когда раздался второй выстрел, Тарзан бросился вперед. Его целью был Иваныч. Игорь уже поднял руку с револьвером для выстрела, но пес не дал ему нажать на спусковой крючок. Он вцепился зубами в запястье мужчины и с силой мотнул головой. «Наган» вылетел из руки и, ударившись о бордюр, все-таки выстрелил. Собаки будто этого и ждали. Они ринулись на людей все сразу. Твари вылезали из-под вагонов, из щелей складов, бежали по дороге, некоторые даже появились со спины, с пустыря.
