— И когда выйдет этот номер?
— Через несколько дней, мистер Ферс. — Почему он не выносит приговор, а играет с ней, как кошка с мышкой?
— Несмотря на то, что я сказал? — Клеон опять кивнула. — Несмотря на известные вам последствия — ваше увольнение?
— Несмотря на это.
Эллис опустил глаза:
— Тогда мне больше нечего сказать.
— Но, мистер Ферс, я считала, что, учитывая предстоящие перемены в бизнесе вашего отца, вы могли бы позволить мне…
Он повторил, медленно и четко:
— Нам больше не о чем говорить, мисс Эстон.
Клеон высоко подняла голову:
— Месячное предупреждение, не так ли, мистер Ферс?
— Совершенно верно, у вас есть месяц, чтобы подыскать другую работу.
Клеон вернулась в свой кабинет.
В последовавшие за выходом последнего номера «Салона» дни телефон Клеон звонил не переставая. Складывалось впечатление, что весь мир моды прочел ее статью и почуял перемены.
Она отделывалась от большинства вопросов, отвечая на них банальностями или, если давление было слишком сильно, сжав губы, профессионально произносила:
— Никаких комментариев.
Затем за дело взялись рекламные агенты. Они говорили, что до сих пор не пользовались журналом из-за ограниченности его кругозора и малого тиража, но теперь, раз в нем намечаются перемены…
Клеон оставалась равнодушной к тому интересу, который вызвала ее статья. Она просто переадресовывала все звонки исполнительному директору.
«Пусть сам разбирается, — раздраженно думала Клеон, — теперь это не моя забота».
Зазвонил внутренний телефон.
— Да, — ответила она.
— Мисс Эстон. — Клеон тут же сжалась, услыхав резкий тон. — Мне все время звонят рекламодатели, бормочущие что-то несвязное о политике перемен и вашей убийственной статье. Кто, черт побери, отослал их ко мне?
Она вздохнула:
— Это я, мистер Ферс.
— Тогда прекратите это!
— Как хотите, мистер Ферс. Кому бы вы хотели переадресовать звонки — председателю, вашему отцу?
В трубке прозвучало нечто похожее на раскаты грома.
— Не принимайте близко к сердцу, мистер Ферс, — произнесла Клеон успокаивающим тоном. — Еще немного — и я уйду.
Она положила трубку и расплакалась. Но Клеон не позволила себе долго плакать. Она собиралась на выходные домой и не могла появиться перед родителями с опухшими от слез глазами.
Был конец дня. Она уже надела пальто, взяла кейс и оглядела кабинет. Всего неделя — и он будет принадлежать кому-то еще, ее преемнице. Зазвонил телефон, и Клеон машинально ответила.
— Мисс Эстон? — послышался знакомый голос.
Злость выплеснулась из нее, подобно лаве из вулкана:
— Нет, это не мисс Эстон. Ее нет. Я не знаю, кто вы, и, более того, не хочу знать! Да будьте вы хоть всем советом директоров! Мисс Эстон собирается домой, да-да, домой. И вообще, она уже ушла!
Клеон швырнула трубку и бросилась к лифту. Оказавшись на первом этаже, она едва дождалась, когда откроются его двери, и побежала по коридору, минуя человека в дверях, который уставился на нее, как на сбежавшее из зоопарка опасное животное. На двери его кабинета большими буквами было написано: «Исполнительный директор».
Это нельзя было назвать триумфальным возвращением домой. Клеон пришлось сообщить родителям, что она провалилась. Хуже того — она была с позором уволена.
Отец потирал руки и весь вечер твердил:
— Я же говорил тебе!
Мать едва не разрыдалась от досады, что больше не сможет хвастаться перед друзьями той блистательной жизнью, которую ведет в Лондоне ее дочь.
Клеон совсем не обрадовалась встрече с Айвором на следующий день. Ей пришлось сказать, что хоть он и нравится ей как человек, но она обнаружила, что совсем не любит его. Она обо всем сказала Айвору, и он отреагировал именно так, как и ожидала Клеон. Он сказал, что ему очень жаль, поскольку она ему очень нравилась, но если сама Клеон так чувствует, — при этом Айвор пожал плечами — тогда с этим ничего не поделаешь. Они расстались друзьями.
В тот же день, облачившись в привычную одежду — поношенные голубые брюки и розовую блузку, — Клеон отправилась побродить по лесу и навестить бабушку Эллиса. Она помнила об инструкциях внука и не была уверена, что ее впустят, но, по крайней мере, собиралась сделать все, чтобы попасть туда.
На самом деле у Клеон не возникло никаких затруднений. На ее стук голос изнутри пригласил войти, и она открыла дверь.
Миссис Ферс сидела на своем обычном месте, ее руки были заняты кружевами, прославившими ее. От их вида Клеон передернуло, но она обменялась улыбкой со старой леди, когда та притянула ее к себе, чтобы поцеловать.
— Я не была уверена, захотите ли вы видеть меня, — произнесла Клеон, садясь на стульчик возле ног миссис Ферс.
— Клеон, дорогая, почему же нет? Вы имеете в виду — из-за моего внука? Господи, да я не слушаю его! Он не может отбирать для меня гостей, хотя и думает, что делает это.
— Миссис Ферс, — Клеон смущенно теребила тесьму отделки кресла, — на самом деле я пришла сказать, что я очень сожалею… — Она посмотрела ей в глаза. — Насчет кружев. Пожалуйста, поверьте, что я никому не выдавала секрета. Это было просто глупостью с моей стороны — надеть платье с вашими кружевами на показ коллекции. Я не предполагала, что кто-то узнает их, хотя мне следовало бы знать…
— Не продолжайте, дорогая. Конечно же я никогда не верила, что вы сделали это нарочно.
— Но вы же сказали Эллису…
— Все, что я говорила в тот день, служило одной цели — ублажить его. Он был так зол на вас, что мне было больно его слушать. Как только он мог сомневаться в вашей честности?
Лицо Клеон начало морщиться в преддверии слез, и она закрыла его руками.
— Мое дорогое дитя… — До Клеон дотронулась рука. — Не плачьте.
Но она уже не могла остановиться — давно сдерживаемые слезы лились сами по себе.
— Это из-за Эллиса? — мягко спросила миссис Ферс. Клеон кивнула. — Вы любите его? — Она кивнула снова. — И он любит вас, так в чем же дело?
Клеон так яростно затрясла головой, что та пошла кругом.
— И все же это так, дорогая. Он полюбил вас с того самого дня, когда вы познакомились.
Клеон, все еще не в состоянии говорить из-за рыданий, уставилась на миссис Ферс.
— Откуда мне это известно? Вы помните тот вечер, когда он привел вас сюда?
— Да, — наконец-то удалось произнести Клеон.
— Вы помните, как взволнована я была?
