— Кирилл, ей никто не верит! — голос Наташи прерывался и дрожал. — Все знают, какой ты хороший, а она просто сошла с ума.
И тут Кирилл неожиданно заорал:
— Молчала б, дура! Чтоб тебе сдохнуть!
Вика повернулась к Таше и увидела ее лицо, мгновенно изменившееся, страшное, и сердце вдруг словно остановилось, а потом Вика, похоже, потеряла рассудок, потому что очнулась от того, что ее крепко, почти больно держат за руки, а Кирилл задрал голову, пытаясь остановить текущую из носа кровь.
— Успокоились, Виктория Павловна? — Талызин слегка ослабил хватку. — Это ведь не метод.
— Это что, я его так? — уточнила Вика. — А я не жалею. Даже если посадите на пятнадцать суток за хулиганство.
— И посадят! — мстительно сообщил Кирилл.
— Ну, если вы будете настаивать… — лениво протянул следователь. — Правда, тогда всплывут сопутствующие обстоятельства.
— Да пошутил я! Зачем мне это надо? — пошел на попятный пострадавший.
— Игорь Витальевич! — Наташа подняла голову с плеча нежно что-то шепчущей ей в ухо тети и четко, ясно произнесла: — Вот все спрашивают, что Кирилл делал в подсобке, да? Он там со мной встречался, вот и все. Ничего особенного здесь нет. Вам Тамара Петровна подтвердит. Помните, Тамара Петровна?
— Да помню, — вздохнула та. — Застукала я их как-то невзначай, было дело.
Наташа встала и, поддерживаемая Галиной Николаевной, побрела к выходу. Следом потянулись Дашенька с Денисом, быстро прошмыгнул Сосновцев — все и забыли о его присутствии, так он был непривычно молчалив, — потом Тамара Петровна и Кирилл. Марина, встрепенувшись, тоже собралась идти.
— Так я ж тебя обещала отвезти на машине, — напомнила Вика.
— Не обязательно, — возразила подруга. — Доберусь.
— Нет-нет, — поспешно вставил следователь. — Я вас обеих вовсе не задерживаю.
А сам стоял и смотрел, и не двигался с места.
— Я, конечно, бить его не имела права, — не выдержала настойчивого взгляда Вика. — Но мне было не удержаться, честное слово! Мог бы как-то с ней помягче, сволочь! В конце концов, нормальный мужчина может бросить женщину, как порядочный человек, а не как…
— Ну, о порядочности речи нет, — задумчиво пробормотала Марина, — только вот убийство… Неужели он, Игорь Витальевич?
— Или, что куда менее вероятно, она, — не менее задумчиво ответил тот.
— Дашенька? — оживилась Марина.
Вика очень удивилась, поскольку сама сразу подумала о Тамаре Петровне. Странно та себя вела, очень странно! Намеки, подмигивания. Впрочем, хочется верить, что следователь их не заметил.
— А при чем тут Дашенька? — Талызин был явно ошарашен.
— Как при чем? Она получает наследство.
— Судя по всему, она не собирается его получать. Да и вообще, она о нем и не подозревала.
— Вы настолько ей верите?
Игорь Витальевич, улыбнувшись, пожал плечами.
— А какие у меня причины не верить? Марина Олеговна, если честно… За что вы так не любите бедную девочку?
— А за то, что с трудом верю в бедных наивных девочек двадцати с лишним лет, особенно в наше бурное время. А может, за то, что ей все вы верите на слово, а меня считаете нужным перепроверять. Так вы, значит, имели в виду Галину Николаевну? Я вас правильно поняла?
— Да. Она явно узнала о завещании только сегодня, и в то же время не могла не видеть, что дело идет именно к этому.
«Вот так-то! — с удовлетворением констатировала Вика. — Галина Николаевна, а вовсе не Тамара Петровна».
— Вы подразумеваете, что она боялась, как бы муж не написал завещание на Дашеньку, и поэтому его убила? Но вы забываете, что она любила его. К тому же ничто не мешало ему быстро разочароваться в Дашеньке и аннулировать завещание. Скорее всего, так оно бы и произошло.
— Весьма сомнительно.
— Наоборот, совершенно точно! Ручаюсь, его увлечение семимильными шагами шло к концу, — фыркнула Марина.
— Мое мнение прямо противоположное, — сердито возразил Талызин.
Вика поняла, что они вот-вот разругаются, и, как ни странно, почувствовала смутное удовлетворение. Вот они двое, оба такие умные и даже чем-то друг на друга похожие, так подходящие друг другу, но пяти минут не могут пробыть вместе, чтобы не поцапаться.
— Ругаться собрались? — весело осведомилась она.
— Да нет, — опомнилась Марина. — Это я так, демонстрирую дурной характер. Боюсь, особых сомнений нет — убил Кирилл. Как отвратительно звучит! «Убил Кирилл». Он живет на средства брата жены, да и вообще его боится, поскольку тот — криминальный авторитет. А жена немолодая и не слишком красивая, а Кирилл бабник. Раньше гулял на сторону с опытными женщинами, и все обходилось тихо, а теперь нарвался на непонятливую Наташу, которая влюбилась всерьез. А всерьез ему не надо, да тут еще Евгений Борисович обо всем догадался. Не знаю, каким образом догадался, но интуиция у Евгения Борисовича была развита фантастически. Короче, Кирилл принял за чистую монету его обещание рассказать все жене и, испугавшись, подстроил ловушку в подсобке. Недаром его там видели.
— Ну, еще бы не видели! — вставила Вика. — Он ведь там встречался с Наташей, ты что, забыла?
— Вот пока встречался, и придумал этот финт с блоком. Не удалось с люком, вот он и решил с блоком. Кстати, с люком теперь все замечательно сходится. Кирилл не случайно вышел не из той кулисы. Он сам открыл люк и, разумеется, не собирался в него падать.
— Зачем? — тихо поинтересовался следователь.
— Что — зачем?
— Зачем открыл люк? Ведь ссора с Преображенским случилась лишь на следующий день, правильно? Нестыковка.
Марина кивнула:
— Вы правы. Или люк я приплела сюда зря? Его оставили открытым совершенно случайно? Господи, ну и трудная у милиции работа! Я бы с ума сошла. Откуда вы черпаете уверенность в своей правоте? Ведь может быть и так, и этак.
— Из улик, — пояснил Талызин. — Ни мотив преступления, ни возможность его совершить еще ничего не гарантируют. Улики — единственный объективный фактор.
— И какие могут быть в данном случае улики? Человек, лично видевший, как Кирилл портил блок? Отпечатки пальцев Кирилла на… даже и придумать не могу, на чем. В подсобке их, конечно, тьма, но ведь это естественно, раз они там с Наташей встречались. Что именно вы пытаетесь найти?
Игорь Витальевич не ответил, предпочтя хмуро попрощаться и удалиться. Вика с Мариной тоже разъехались по домам. А утром Вику разбудил телефонный звонок.
Она глянула на часы. Еще десяти нет, рань-то какая! Все знакомые в курсе, что до одиннадцати ее трогать нельзя. Кто же это такой вредный? А, Сосновцев! И чего этому типу надо? Строит новые каверзы? Бубнит что-то, со сна сразу и не разберешь. Про мертвое тело, про Талызина. Господи, почти неделя прошла со дня убийства, а директор все никак не успокоится! Так орет, словно тело Евгения Борисовича сей момент лежит у него перед глазами. И чего это вдруг ему потребовался Талызин? А потребовался — пускай сам с ним и связывается, при чем здесь Вика?
