– Король отказался тебя выслушать, – медленно проговорила она, – несмотря даже на поддержку моего отца?
Дэймону не хотелось отвечать на этот вопрос. Не хотелось возвращаться в невеселое прошлое. По крайней мере, не в день свадьбы. Сегодня Дэймон склонен был думать только о прелестях своей нареченной. Взяв Соланж за руку, он повел ее вверх по лестнице.
– Позволь, госпожа моя, проводить тебя в твои покои.
Он довел Соланж до середины лестницы, когда она вдруг резко остановилась.
– Дэймон, ответь мне прямо, – голос ее зазвенел. – Эдвард отказался выслушать тебя, несмотря на поддержку маркиза Айронстага?
Дэймон вздохнул.
– Соланж, – сказал он, – твой отец не имел к этому никакого отношения. Я уехал в Лондон один в то же утро, когда ты покинула замок вместе с Редмондом.
– Один?
– Твой отец ничего не знал. – Дэймон вновь потянул ее за собой. – Я предстал перед Эдвардом зеленым юнцом, нагло требующим его аудиенции. Он сказал, что примет меня лишь после того, как я исполню его поручение.
Соланж ничего не ответила, покорно позволив Дэймону довести ее до спальни. Ее, похоже, ошеломили эти слова, хотя он, как ни силился, не мог понять, почему. История его появления при дворе давно уже стала частью легенды о Локвудском Волке и ни для кого не была тайной.
Соланж смеялась, и крупные слезы безмолвно катились по ее щекам. Это была настоящая истерика. Ничего подобного Дэймон не видел с тех пор, как Соланж была еще ребенком. Зажимая рот ладонью, она торопливо отошла к окну. Дэймон, обеспокоенный, бросился следом.
? Соланж, что с тобой? Что случилось?
Она застыла в его объятиях, не отталкивая его, но и словно не замечая его присутствия. И это было намного хуже.
– Соланж, Соланж, – шепотом повторял Дэймон, бережно укачивая жену, как младенца. Он готов был все отдать, чтобы она перестала быть чужой и далекой, чтобы, наконец, заговорила с ним, объяснила, что же случилось. Наконец Соланж обмякла и со вздохом припала щекой к его плечу, кончиками пальцев смахивая с ресниц слезы.
– Все это время, – прошептала она, – меня обманывали.
– Обманывали? В чем? – Дэймон гладил ее по голове, отрешенно наслаждаясь шелковистой мягкостью каштановых локонов.
– Теперь это уже неважно. Все позади.
– Для меня важно, – настаивал Дэймон, – скажи мне, почему ты плакала.
Соланж молчала, размышляя, как ей вывернуться. Дэймон слишком упрям, он не отстанет, покуда не получит исчерпывающего ответа. Сама виновата. Если бы умела сдерживать свои чувства, Дэймон не догадался бы, что его слова вышибли из-под ног Соланж опору, которая столько лет поддерживала ее.
Значит, Айронстаг за него не вступился! Он нарушил их уговор и, вместо того, чтобы осыпать Дэймона бес ценными дарами, Генри позволил ему исчезнуть из замка ни с чем.
Но Дэймон выжил. Он добился своего в Лондоне, уцелел в жесточайших битвах. Он сделал все это сам, в одиночку. При этой мысли Соланж покачала головой, у нее захватило дух. Она почувствовала, что сейчас снова начнется истерика.
Ненависть к отцу за его предательство охватила ее с новой силой, да только что проку от ненависти? Нынешним отношениям с Дэймоном она не поможет, а думать надо, прежде всего о нем. Соланж обязана защитить его. Нельзя, чтобы Дэймон узнал, чего стоили ей его небрежно брошенные слова. Надо бы придумать, как успокоить его любопытство.
Но, быть может, Дэймону следует узнать, наконец, правду? До сих пор Соланж хранила молчание, исполняя уговор с отцом. Но теперь-то можно и нарушить слово, тем более что отец так и не сдержал своего!
Дэймон молчал, только гладил волосы Соланж, ожидая, пока она успокоится. Соланж протянула руку, коснулась его щеки. Взгляд Дэймона упал на ее запястье, и темные глаза опасно сузились.
Соланж спохватилась, но было уже поздно. Дэймон перехватил ее руку и отдернул рукав белого платья.
– Что это? – голос его был страшен.
Соланж ощутила себя беспомощным зверьком, попавшим в клетку. Сердце ее билось от страха, бессмысленного страха перед гневом Дэймона. Ей хотелось обратиться в бегство. Она дернулась, пытаясь вырваться, но Дэймон держал крепко.
?Соланж, – сказал он, и страх исчез. С нею рядом был Дэймон, который и в ярости не причинит ей боли. Но как же стыдно! Боже мой, как стыдно... Дэймон поднял узкий рукав платья до самого локтя переводя взгляд с одной отметины на другую. Узкие черточки-шрамы лесенкой тянулись вверх по руке Соланж.
Он не заметил этих шрамов ни вчерашней ночью, ни нынче утром. Не видел он их и во время путешествия. Только сейчас Дэймон вспомнил, что Соланж все время носила одежду с облегающими длинными рукавами, скрывающими эти странные отметины.
Соланж покорно позволила Дэймону осмотреть и другую руку. Она больше не пыталась вырваться, лишь дрожала всем телом. На другой руке оказались такие же шрамы.
В глазах Соланж была какая-то странная отрешенность. Он не знал, что думать. От ужаса у него перехватило горло.
Соланж первой оборвала тягостное молчание.
– У него был очень острый нож, – сказала она и смолкла.
Дэймона охватило такое сильное чувство гнева, которое он никогда раньше не испытывал. Хотелось уничтожить, убить ту тварь, которая сотворила такое с его нежной, хрупкой Соланж, и то, что тварь эта уже мертва, лишь подогревало его бешенство.
Не сознавая, что делает, он бросил Соланж на постель и стал срывать с нее одежду в поисках проклятых метин. Она со слезами сопротивлялась. Едва различимые давно зажившие шрамы, тем не менее, покрывали почти все ее прекрасное тело.
Смуглыми загрубевшими ладонями Дэймон гладил нежную, шелковистую кожу Соланж. Боже мой, как она хрупка, слаба, беззащитна...
Соланж не смела заглянуть в его глаза, боялась увидеть в них отвращение, а потому покорно лежала на мягкой перине, оттягивая тот страшный миг, когда Дэймон прогонит ее прочь. Он ведь не потерпит рядом с собой такого уродства...
Что ж, она найдет пристанище в монастыре, как и замышляла раньше. Укроется где-нибудь в глуши. И пусть он сгорит в аду за то, что прогнал ее, что ценил в ней лишь внешнюю красоту. За то, что разбил ей сердце.
Дэймон вдруг вскочил и пошел к двери. Соланж услышала, как глухо звякнул засов. Она ожидала услышать и скрежет ключа, повернутого в замке, но раздались лишь удалявшиеся шаги.
Дэймон ушел. Он покинул ее. Что ж, прекрасно! Соланж села, оправила измятые юбки. Сейчас она переоденется, соберет вещи и уйдет. И никто не посмеет остановить ее, да никому и не будет до нее дела.
Сейчас, сейчас она встанет и...
Но Соланж продолжала сидеть на постели. В комнате было так тепло и уютно. В окно лился солнечный свет, воздух был пронизан приятным ароматом. Она никак не могла понять, чем пахнет. Кажется, розы... или лаванда? Летний, сладостный запах, совсем неуместный в это зим нее время.
