Внезапно земля у него под ногами поехала вниз. Размытая дождями терраса не выдержала его веса и начала оползать, увлекая за собой куски камней и его самого. Ноги потеряли опору, и он грохнулся на оползающую стену — прямо раненой ягодицей, да еще стукнулся плечами о камни. И остался лежать на зеленой траве нижней террасы.
— Ваше сиятельство! — Она быстро слезла со стены и поспешила к нему. — Вы живы?
Он не мог вздохнуть и был настолько ошеломлен падением, что позволил Чарити взять его за локоть и помочь подняться.
— Сам не з-знаю… — Он поморщился, ощупал ребра, руки и прочие части тела. Девушка тревожно следила за тем, как движутся его ладони сверху вниз. Тут внимание ее привлекли царапины, появившиеся на голенищах его сапог, и полосы на штанах. Не раздумывая, она коснулась рукой многострадальной части тела, на которую он ухитрился упасть снова.
— О Боже! Неужели вы ушибли ваш… вашу… опять? — Тут только Чарити обратила внимание, что непроизвольно деловито ощупывает его левую ягодицу. Глаза ее расширились, и она замерла.
Это ее импульсивное движение словно выпустило на свободу тлевшую страсть, возбуждение разрядом молнии пробежало между ними, и оба вспыхнули жаром предвкушения. Она попыталась убрать руку с его ягодицы, но не тут-то было: его ладонь уже лежала поверх ее. Одно долгое мгновение Чарити разглядывала петли его элегантного серого сюртука, не в силах объяснить свое столь нахальное поведение. А потом Остин коснулся ее подбородка и взглянул на багровое от смущения лицо.
— Извините. Я просто хотела…
Он знал, как она тревожится о его здоровье и насколько она открытая натура. За прошедшие недели между ними возникла связь, какая бывает между сиделкой и больным, что и побудило ее столь фамильярно схватить его за зад. Ею двигала такая же сумятица противоречивых чувств, какая одолевала его самого.
Он протянул к ней руку, обхватил ее ладонью за затылок, притянул к себе, в то время как другая ладонь все еще прижимала ее руку к ушибленному месту. Затем губы ее приоткрылись, приглашая к поцелую, а его пальцы скользнули по ее шее вниз и прижались к шелковистой коже ниже выреза платья, лаская и обещая. Они слились в поцелуе, чувства их расширились неимоверно и заполнили собой все. Тела их прильнули друг к другу. Сквозь ткань своего незамысловатого наряда она хорошо чувствовала каждый изгиб его тела, все выпуклости крепкой груди, его твердый плоский живот, взбухший бугор его мужского начала, вдавившийся в ее живот. Каждую точку, в которой тела их соприкасались, она словно видела мысленным взором, и память живо подсказала, какая у него загорелая гладкая кожа, как напряженно и симметрично его крепкое тело. И куда бы ни устремилась ее блуждающая мысль, руки послушно следовали за ней, стремясь ощутить знакомые сокровища этого тела по-новому.
Он чувствовал, как ее руки гладят его тело под сюртуком, вот они скользнули вверх по его спине, и он застонал. Каждое прикосновение, каждая робкая ласка усиливали давление, которое так и распирало его чресла. Он прижался губами к ее подбородку, покрыл поцелуями шею, подобрался к уху. Порывисто дыша, он снова и снова повторял ее имя. И называл ее просто Чарити.
— Чарити, мне так давно хотелось обнимать тебя вот так. С той самой минуты, как я впервые увидел тебя. Прикасаться к тебе… ощущать твое тело рядом с моим… — Остин впился в ее губы, и этот поцелуй был таким яростным и всепоглощающим, что когда виконт оторвался от губ Чарити, голова у нее шла кругом, а ноги отказывались держать. Когда она сумела наконец раскрыть глаза, он уже снял с себя свой элегантный сюртук и даже расстелил его на траве. Он опустил девушку на сюртук и сам опустился на землю рядом с ней. Она почувствовала спиной мягкую влажную землю и податливые травы. — Это даже больше того, о чем я мечтал… — Его широкая грудь медленно навалилась на нее, на ее упругие груди, которые сразу же напряглись. Он целовал ее в губы, в щеки, в шею, а пальцы его касались края выреза ее темного платья, нежной кожи. — Я хочу любить тебя, ангел мой, — шепнул он ей в шею. — Но джентльмен никогда не входит без приглашения…
— Я тоже хочу тебя любить. — Это было приглашение чистой воды.
Остин приподнял Чарити и принялся за шнуровку на спине платья. Стянул черный корсаж, обнажив легкий корсет, который один только теперь и охранял ее сокровища. Эти молочно-белые, идеальной формы полушария, лежащие в складках черной ткани платья, были воплощением самых тайных его желаний… свет и тьма, блондинка в черном, земной ангел. Его загорелые пальцы скользнули по светлой коже — тьма предъявила свои права на свет, воплощая замысел, вскормленный его тайными сладостными мечтами. Он потерся щекой об этот живой шелк, затем трясущимися пальцами приподнял ее соски, высвобождая их из заточения корсета, и легко коснулся языком этих тугих розовых бутонов.
Она задохнулась — такие медлительные, кружащиеся водовороты наслаждения ожили и поплыли внутри ее грудей, и от них побежали жаркие потоки по всему телу. Плечи ее напряглись, она изогнулась навстречу ему, ища еще большего наслаждения. А когда губы его сомкнулись вокруг одного кораллового бутона и принялись сосать его, Чарити содрогнулась, таким резким оказался переход на новый уровень чувственности. Все ее тело так и ныло от желания прикоснуться к нему, а средоточие ее женственности налилось жаром и стало необыкновенно чувствительным при одной мысли о его возбужденной, напирающей плоти. Руки его беспорядочно бродили по ее бокам, ласкали то плечи, то бедра, и где бы ни оказывались его ладони, сразу в этом месте кровь в ее жилах начинала бежать живее и горячее.
Он чуть изменил положение, и его взбухшая плоть вжалась в ее бедро, а колено втиснулось между ее колен. Ноги ее раздвинулись, и его ноющие чресла легли на нежную женственную промежность. Потом он выгнул спину, и взбухший от желания жезл его мужественности легко двинулся по нежной ложбинке вперед-назад. Даже сквозь одежду ощущение было поразительным. Возбуждение ее взмывало все выше, каждое движение увенчивалось спазмом неги, которая волнами разносилась по всему телу, жадно впитывавшему этот сладостный жар. Снова и снова набегала горячая услада, поднимаясь, как прилив, и желания ее, покачивавшиеся на волнах наслаждения, как буй на поверхности моря, тоже становились все острее и пламеннее.
Теперь и ее спина изгибалась, посылая все тело навстречу ему, ритмично, движимая знойной одновременностью желания. Колени ее поднялись, заключив его узкие бедра как в люльку, заставляя его сосредоточить усилия, ловя фокус наслаждения в колеблющуюся под ним плоть. Одна его рука скользнула прочь с ее плеч, бегло приласкала полуобнаженные округлости и приподняла подол. Ткань медленно поползла вверх, словно отлив невинности, обнажая шелковистые бедра, силуэт которых ему удалось однажды видеть.
Рука его бродила и ласкала, сначала нежно, затем все с большей твердостью. Она ахнула и подалась навстречу его ладони. Могучий поток жаркого наслаждения разлился кругом и заполнил ее тело, поток, исходивший от кончиков его пальцев, проливавшийся на ее обнаженные бедра и стекавший к их внутренней стороне. Тело его сместилось, и прохладный воздух овеял ее, и жаркие пальцы прикоснулись к ней. Прохлада немедленно была вытеснена жаром его пальцев. Он заставлял все ее чувства вспыхивать, будто их прорезал разряд молнии, а тело содрогаться от раскатов наслаждения. Его руки… тут только она сумела сообразить, что блаженство-то он дарил ей руками…
