– Мне?!. Нет, что вы! Я…
– Вот видите! Он, между прочим, содержит вашу дочь, оплачивает ее учебу, кормит-поит ее и так далее. А если его посадят…
– Нет, нет, его не могут посадить, человек ведь невиновен, за что его сажать?!
– А кто это докажет? У милиции другая версия, они-то как раз уверены в обратном.
Лариса Николаевна схватилась руками за голову:
– Боже мой! За что такое Дмитрию?! Он порядочный человек, он никому никогда не делал ничего плохого. А теперь на него столько свалилось!
Хм, если бывшая супруга так отзывается о своем бывшем муже, это о многом говорит.
– Ага, это вы еще не знаете, ЧТО на него свалилось! А на него рухнула такая глыба, что, боюсь, она просто погребет его под собой.
Наверное, я переборщила. Лариса Николаевна посмотрела на меня испуганно. Она округлила глаза и высоко подняла брови. Так высоко, что они скрылись за ее взбитой челкой.
– Что?.. Все так… серьезно?
Она едва шептала. Бледность появилась на ее приятном лице. Она поползла снизу, от подбородка, и медленно залила ее щеки. Женщина прерывисто вздохнула:
– Хорошо, я расскажу все. Дмитрий правда невиновен. Его надо немедленно отпустить! Он ехал в поезде в Москву в тот момент, когда это случилось…
– Да, это я уже поняла. Но в таком случае кто же виновен?
– Это я… убила Антона… застрелила… да… вот так!
Пришел мой черед поднять брови.
– Зачем?
– А? Так получилось… Я нечаянно…
«Я нечаянно!» Она бы еще добавила: «Простите, я больше так не буду!»
– Разрешите, я только навещу дочь, передам ей… вот здесь у меня фрукты и сок, – Лариса Николаевна стала вынимать из сумки груши, виноград, бутылку. – А потом мы пойдем в милицию.
Да, жизнь не стоит на месте! Она каждый день преподносит нам все новые сюрпризы. Я была потрясена. Такого я не ожидала – ну никак!
– Хорошо, допустим, вы его убили. А где вы оружие-то взяли?
– Пистолет? Мне его Антон сам дал.
– Зачем?!
– Ну, он привез с собой из армии пистолет. Я не знаю, как он его там добыл… Правда, понятия не имею! Но пистолет у него был.
– Где он его держал?
– Прятал в доме…
– Лариса Николаевна, Тамара постоянно там убиралась, причем вылизывала самые дальние закутки, по требованию Инны, и не находила никакого пистолета.
– Антон его прятал… У него был тайник…
– Не могло у него быть тайника в доме вашего мужа, простите, бывшего мужа!
– А вы, Татьяна, откуда знаете?
– Я опрашивала всех в доме и кое-какие выводы сделала.
– И все-таки, у Антона был тайник…
– Можете назвать место? Он вам говорил об этом?
Лариса Николаевна показывала всем своим видом, что ей, вообще-то, не очень хочется говорить на эту тему. Она немного помялась, сняла очки, почти сразу же водрузила их обратно. Но я терпеливо ждала, и она вынуждена была сказать:
– Он прятал пистолет в собачьей конуре.
Я откинулась на спинку сиденья и выдохнула. Собачья конура! Конечно, вот место, куда никто никогда не лазал! Все боятся Лорда, как огня, кроме самого хозяина и Антона, как сказала Тамара. По ее словам, он его даже гладил и подстилку ему менял, так что имел, так сказать, доступ к тайнику, да еще к такому надежному! А парень был не так прост! Придумано – просто супер!
– Лариса Николаевна, где, в каком именно месте вы его убили?
– А это что, так важно?
– Хм, а как вы думаете? Достаточно сказать: «Я убила!» – и все оставят вас в покое? Нет, для вас все только начинается: допросы, снятие отпечатков пальцев… Кстати, почему ваших-то «пальчиков» не нашли на пистолете?
– Я была в перчатках.
– В резиновых?
– Ну не в шерстяных же!
– Тогда, конечно, это все объясняет. Но возникает другой вопрос: если вы СЛУЧАЙНО, как вы говорите, убили Антона, зачем же тогда перед выстрелом вы надели резиновые перчатки? Тоже случайно? И как вы умудрились сделать так, что на пистолете оказались отпечатки Дмитрия Алексеевича?
– Я не готова это обсуждать. На эти вопросы я отвечу в другом месте и… в присутствии своего адвоката. – Лариса Николаевна посмотрела на меня весьма решительно и стала вылезать из машины. – Я все-таки схожу, проведаю дочь.
– Я бы тоже хотела проведать Кристину. Я задам ей только пару вопросов…
– Разве моего признания вам не достаточно? Какие еще вопросы вы собираетесь ей задать? Татьяна, оставьте, наконец, Кристину в покое! Она в таком положении… Ей нельзя волноваться.
– Уверяю вас, я не собираюсь третировать беременную женщину. Если я замечу, что она волнуется, я тотчас уйду, обещаю вам.
Лариса Николаевна нервно закинула сумку через плечо.
– Ну, хорошо. Но помните о своем обещании…
Мы направились в приемный покой.
Кристина сама вышла к нам, бледная и осунувшаяся еще больше прежнего. Она немного смутилась, увидев меня, но все-таки подошла к нам и поздоровалась, сразу же опустившись на стул.
– Кристина, девочка моя, как ты? – Лариса Николаевна села рядом с дочерью и взяла ее за руку.
– Мне немного лучше, – сказала девушка слабым голосом, – мне сделали два укола: один – утром, и вот только что. И еще мне дают витамины.
– Тебя все еще тошнит?
– Уже меньше.
– Слава богу! Я принесла тебе фрукты и сок… А может, ты что-нибудь еще хочешь?
– Нет, мама, мне вообще не хочется.
– А конфеты тебе можно? Ты же любишь конфеты.
– Шоколадные нельзя, это точно, а леденцов принеси в следующий раз немного, только каких-нибудь покислее, не сладких.
– Хорошо, хорошо. – Лариса Николаевна сжимала руку дочери в своих ладонях и смотрела на нее с такой нежностью, что мне стало не по себе. «В следующий раз»! Когда он теперь настанет, этот следующий раз! Женщина призналась в убийстве, значит, ее обязательно задержат.
– Извините, что прерываю вашу беседу, – сказала я, обращаясь, скорее, к матери. – Кристина, ответьте мне на пару вопросов, и я уйду. Как вы себя чувствуете? Можете говорить?
– Да, конечно.
– Тогда скажите, пожалуйста, что вы делали в тот день, когда ваш папа уехал в Москву?
Кристина пожала плечами, растерянно посмотрела на мать:
– Да я уж не помню… Я в тот день, кажется, поздно встала. Я долго читала в своей комнате. Ну да, я вышла чуть ли не к обеду. Тамара меня покормила, я собралась и поехала к подружке.
