– Нет, – ответила Кэт, стараясь сохранять спокойствие. – Мы не в состоянии жить ни без воды, ни без воздуха, хотя при этом они совершенно несхожи.
– Сегодня вы прямо-таки кладезь мудрости, – бросил Маркус с издевкой и, отставив костыли, опустился в кресло.
Видимо, он пытался скрыть под этой бравадой свое горе. Но, искренне ему сочувствуя, Кэтрин предпочла бы, чтобы он выражал свои чувства иначе.
– Простите, – произнес он и взъерошил свои волосы рукой. – Кажется, сегодня я с собой не в ладах.
Кэтрин смягчилась.
– Вам сейчас нелегко…
– Полагаю, как и всем остальным. И именно потому я не должен быть таким законченным… грубияном. – Он отвел взгляд в сторону. – Просто меня… переполняет злоба.
– Это вполне естественно. Убили вашего отца, Маркус. И хотя он не был моим кровным родственником, я тоже с трудом держу себя в руках.
Он устремил на нее свои проницательные голубые глаза.
– Правда? Но вы кажетесь такой спокойной.
Кэтрин покачала головой.
– Если мое признание вам поможет, то я готова убить негодяя. Но все, что я могу в данный момент, – это быть полезной приюту. – Она призадумалась. – Я не такая, как вы и Редфорд. Я не в состоянии ничего исправить. Взять расследование в свои руки – выше моих сил. Если бы я могла… Тогда все пошло бы иначе. – Может быть, и Каддихорны исчезли бы из ее жизни. И натыкаясь в очередной раз на упоминание о проклятых родственниках в газете, она перестала бы ощущать жгучую боль. Ведь все эти деньги, драгоценности, лошади на самом деле – достояние Джареда.
– В любом случае я хочу вас поблагодарить, – пробормотал Маркус.
– За что?
– Вы защитили меня от Редфорда.
– Не забывайте, я осуждаю вас обоих, – мягко ответила ему Кэтрин.
– И все-таки, – он устремил на Кэтрин свой искренний страдающий взгляд, – вы поддержали меня. Спасибо, – он сказал это так, будто она сделала что-то действительно потрясающее.
Сердце Кэтрин сжалось от нежности: неужели он на самом деле считает подобную мелочь столь существенной? Или его никогда не защищали? Что заставило его погрузиться в это беспросветное одиночество? Или он всегда был таким, просто она этого никогда не замечала?
Кэтрин прекрасно помнила, что Маркус всегда находился в окружении шумной веселой компании. Парни хотели погреться в лучах его славы, девочки жаждали его внимания. Там же, где пребывала Кэтрин, располагалось, казалось, самое изолированное в мире место. Неужели и окруженный приятелями Маркус мог чувствовать себя одиноким? Кэтрин всегда полагала, что тот, кто принят в компанию, полностью вовлечен в общение. Однако теперь она начинала в этом сомневаться.
– Последнее время мой отец был очень сильно занят, – внезапно прервал ее размышления Маркус. – Какое-то личное дело. Вам неизвестно, какое именно?
– Я считала, что он занимается вашими делами и делами Совета.
Маркус покачал головой:
– Нет. Это он предоставил мне. И так, вы ничего не знаете?
– Абсолютно ничего.
Взгляд Маркуса потемнел.
– Я не считаю, что нападение на отца было случайным.
Кэтрин недоуменно подняла брови.
– Мне кажется, того мерзавца наняли специально, – Маркус понизил голос, – и вопрос заключается в следующем: кто это сделал?
Когда до Кэтрин дошел смысл его слов, она ощутила приступ тошноты. Она не могла решить, что было бы ужаснее – гибель Данна в случайной стычке или заказное убийство.
– Вам нехорошо? – Маркус подскочил к ней и взял за руку.
Вместе с его твердым и уверенным пожатием к девушке вернулись силы. Сандаловый аромат крема Маркуса даже перебил все еще витавший в кабинете металлический запах крови.
– Я не могу в это поверить, – прошептала она. – Это безумие.
Лицо Маркуса сохраняло мрачное выражение.
– Таков мой мир, Кэт. Вот потому-то я и не хочу, чтобы вы к нему приближались.
– И вы думаете, что… – она запнулась. «Ренфру!» – это преднамеренное убийство?
– Утверждать подобное пока рано. Но одно я знаю точно: мне следует поторопиться с расследованием, пока не появились новые жертвы.
– Поторопиться?
– Мне не хочется показаться бесчувственным, но я считаю, что смерть отца заставит попечителей относиться ко мне более доброжелательно, и я должен этим воспользоваться. – Он покачал головой. – Похоже, у нас с отцом действительно было много общего.
Кэтрин печально улыбнулась:
– Ну конечно. Но почему вы поняли это только сейчас?
– Когда отец ставил перед собой определенную цель, то он использовал все возможные средства для ее достижения. И я, похоже, намерен заняться тем же самым.
– Он гордился бы вашей решимостью, Маркус. И хотел бы, чтобы вы без колебаний шли к цели…
– Я должен это сделать, Кэт, Я обязан выяснить, какой подонок организовал убийство моего отца.
– Но если вы узнаете, что это именно он… Неужели вы сможете, как ни в чем не бывало выносить его присутствие?
– Если вы хотите кого-то разоблачить, то вам необходимо подобраться к нему как можно ближе. – Маркус скрипнул зубами, и его лицо застыло. – Чтобы отомстить за отца, я готов чаевничать с самим Наполеоном.
На глаза Кэтрин навернулись непрошеные слезы. Горе, которое обуревало Маркуса, было огромно. И никакого просвета в конце пути, только новые смерти и предательства…
Ее губы дрогнули.
– Не знаю, как вы можете выносить все это, Маркус… Мир, в котором вы живете… ужасен.
Склонившись, он притянул ее к себе.
– Действительность не так ужасна. Я тружусь на благо Его Величества.
Кэтрин уткнулась ему в плечо лбом, и грубоватая ткань сюртука оцарапала ее кожу. Девушке захотелось спрятать свое лицо на груди Маркуса и выплакаться. Но подумав о том, что ему и без того тяжело, она сдержалась.
– Но какова цена? – всхлипнула она. – Человек просто не в силах вынести все это!
– Я уже привык жить с этим. – Он погладил ее по волосам. – Но когда о вас кто-то хоть немного беспокоится, вместо того чтобы изрыгать проклятия, это приятно.
– Все слишком серьезно, Маркус, – она все пыталась что-то объяснить ему. – Бесконечные смерти и предательства… Как вы можете жить с этим?!
Маркус вздохнул, его грудь приподнялась и опустилась.
– Каждый из нас должен нести свой крест, Кэт. Кроме того, ведь вы сами ни разу не пожаловались на приют, на детей, на работу, а ведь все это очень непросто. Благодарение Богу, вы очень сильная.
– И вовсе я не сильная, – жалобно пробормотала она, уткнувшись в его грудь.
