Несмотря на то, что вода была теплой, ветер наполнил воздух прохладой, и теперь Джасмин отчаянно дрожала. С ее темных волос падали капли воды. Белые чулки сползли, явив взору изящные ноги, четко вырисовывающиеся под промокшей насквозь сорочкой. Страх, затуманивающий ее прекрасные глаза, развеялся, уступив место смелой улыбке.
– Для мужчины, имеющего огромный опыт р-рассте-гивания ж-женской одежды, ты оказался уж-жасцо неловок, – произнесла девушка по-арабски.
– Только в воде. Да и то потому, что сама Клеопатра вывалилась из своей ладьи, – тихо ответил Томас, убирая с щеки Джасмин мокрый локон.
Молодой человек почувствовал себя крайне неуютно, внезапно осознав, что Джасмин почти обнажена. Тонкая блузка прилипла к телу, явив его взору полные округлые груди. Затвердевшие от холода соски четко выделялись под светлой тканью. Томас судорожно сглотнул. Стоящие вокруг матросы смотрели на девушку с неприкрытым интересом.
– Прекратите таращиться на леди и, ради всего святого, принесите одеяло, пока она не замерзла окончательно, – рявкнул Томас на любопытных матросов.
Кто-то бросил ему два толстых теплых одеяла. Он накинул одно на плечи Джасмин, а в другое закутался сам. Томас испытующе посмотрел на Джасмин.
– Каким образом ты оказалась в воде? Разве ты не слышала мое предостережение?
В глазах Джасмин промелькнуло беспокойство.
– Я л-любовалась водой и, наверное, упала.
– Наверное, упала? Ты, женщина, которую ни разу не выбросила из седла лошадь, даже самый норовистый арабский скакун?
Джасмин подняла на Томаса большие карие глаза.
– Мне кажется… Кто-то меня столкнул.
Томас осторожно помог Джасмин подняться на ноги. Грэм обнял племянницу и погладил ее по плечу.
– Идем, дорогая, тебе необходимо принять горячую ванну, – обратился он к Джасмин, задумчиво посмотрев на Томаса. – Думаю, сначала тебе нужно согреться.
Но Томас не собирался сдаваться. По крайней мере, до тех пор, пока Джасмин не ответит на вопрос:
– Джасмин, кто-то столкнул тебя за борт?
На ресницах девушки трепетали капли воды, когда она посмотрела на Томаса.
– Кому это понадобилось? Не представляю.
Ничто больше не испортило путешествия. Джасмин молчала о случившемся, сославшись на то, что это был обычный несчастный случай. Только она одна знала правду: кто-то столкнул ее за борт. Она даже боялась думать о том, что могло бы произойти, если бы Томас не пришел ей на помощь. Она шарахалась от каждой тени, видя в ней возможного врага. Подозревала всех и каждого: англичан, праздно развалившихся в шезлонгах и лениво провожающих ее взглядами, слуг-египтян с их вежливыми улыбками. Ее недоброжелателем мог оказаться кто угодно.
У нее прямо-таки гора с плеч свалилась, когда они, наконец, достигли Аль-Миньи. На причале путешественников поджидали два человека, закутанные в одежду цвета индиго. На них были свободные рубахи, доходящие до середины бедра, легкие брюки, заправленные в сапоги из мягкой кожи, и тюрбаны. В сознании Джасмин пробудились смутные воспоминания, когда она рассматривала высокого мужчину с красивым лицом, обрамленным темной бородой.
– Воины из племени хамсин, – тихо пояснил Томас. – Вот тот, высокий, скорее всего Джабари – их шейх. Нам оказали честь.
С широкой улыбкой на лице дядя Грэм спустился по трапу. Он обнял незнакомцев, и они дружески обняли его в ответ. Герцог представил знакомых Томасу, который сердечно пожал их руки. Джабари был шейхом племени хамсин, а Рамзес – хранителем времени. Из рассказов дяди Джасмин вспомнила, что Рамзес был также телохранителем шейха.
– Джасмин, это ты? – Рамзес говорил по-английски с сильным акцентом. От дружеской улыбки этого человека Джасмин почему-то не стало легче. Он учтиво и вежливо поцеловал руку девушки. – Ты такая взрослая. А была ведь совсем крошкой и ужасно любила лимонные леденцы.
Ответная улыбка Джасмин вышла натянутой. Ей просто необходимо было сохранить достоинство. Томас не должен узнать о ее происхождении.
– Теперь я предпочитаю чай с лимоном, – ответила Джасмин с гордой улыбкой.
Шейх поцеловал девушку в щеку и легонько сжал ее руки.
– Джасмин, ты так похожа на свою красавицу мать: Как поживают Бадра и твой отец?
Джасмин хотелось сказать, что ее отец мертв, но она лишь вежливо произнесла, что оба здоровы.
– Ты помнишь меня, Джасмин? – спросил шейх на превосходном английском. – Ты была тогда совсем ребенком, обожала лошадей и требовала, чтобы тебе позволяли скакать верхом, говоря, что жизнь в пустыне была бы настоящим раем, если бы ты могла жить среди этих прекрасных животных.
О, это будет сложнее, чем Джасмин ожидала. Вся ее английская гордость рассыпалась в прах. Она не смела поднять глаз на Томаса, который наверняка пытался вызвать из прошлого образ маленькой смуглой девочки, бегающей среди арабских скакунов.
– Да, конечно. – Джасмин гордо вскинула подбородок.
Джабари долго и задумчиво смотрел на нее, а потом перевел взгляд на истинного англичанина Томаса в его широкополой шляпе, костюме цвета хаки и коричневом шелковом галстуке и улыбнулся.
– Итак, девочка превратилась в очень красивую женщину, копию своей матери, и Англию она зовет своим домом.
Джасмин благодарно улыбнулась шейху. Он подмигнул ей, но так быстро и незаметно, что со стороны могло показаться, что ему просто попала в глаз песчинка. Неудивительно, что собственный народ боготворил его. Он был могущественным, добрым, быстро разбирался в ситуации и помогал ее уладить.
Шейх проводил гостей в дом родственников Рамзеса, располагавшийся неподалеку. Сидя на удобных стульях и ожидая прибытия носильщиков с верблюдами, они смогли выпить прохладного чая и утолить голод сандвичами. Дядя Грэм и Томас удалились, чтобы принять душ. Когда они вернулись, Джасмин с изумлением воззрилась на дядю. Вместо английского костюма цвета хаки и белой широкополой шляпы на нем был надет наряд, очень похожий на тот, что носили Рамзес и Джабари. С его пояса свисали сабля и кинжал с резной рукояткой. Тем не менее, он выглядел так же изысканно, как если бы стоял перед Джасмин во фраке.
– Дядя Грэм, ты снова стал бедуином!
– Какая-то часть меня всегда будет принадлежать пустыне, – ответил Грэм по-арабски. – И на это есть причина. Меня будут принимать с большим уважением, как человека, разбирающегося в лошадях, если я буду бедуином, а не английским герцогом. Джабари предупредил меня, что вновь избранный шейх племени аль-хаджид не доверяет англичанам, которых считает неверными.
Джасмин провела пальцем по покрывшемуся капельками влаги холодному стакану.
– Дядя Грэм, а в племени аль-хаджид знают, кто я такая?
– Они знают лишь, что ты Джасмин Тристан, дочь виконта Арндейла. Я подумал, что так будет лучше, и попросил Рамзеса и Джабари хранить твою тайну. Если ты хочешь представиться племени как-то иначе, это твое право.
