— А как насчет Токио? — предложил я, давая волю воображению. — Или Каира… Гаити… Веракруса…
— А я всегда мечтал увидеть Тринидад и Тобаго, — вздохнул Тони. — Лет, эдак, с девяти. У меня были их старые марки в альбоме. Мне всегда казалось, что ничего интереснее в мире быть не может. Вообще, я бы с удовольствием объездил все Карибское море на роскошной быстроходной яхте. Начал бы с Кюрасао, прошел вдоль всего побережья Венесуэлы до Тринидада, затем взял бы курс на север, к островам — Гренаде, Барбадосу, Сент-Люсии, Гваделупе… Вплоть до самых Виргинских островов.
— После твоего визита их название пришлось бы заменить, — ухмыльнулся я.[5]
— А оттуда, — продолжил Тони, пропуская мой выпад мимо ушей, — я бы рванул на Пуэрто-Рико, Гаити, Ямайку и Кубу, а закончил бы плавание на Багамах. Ладно, хватит с вас, бездари и тунеядцы, урока географии. Только представьте себе: ясное бирюзовое море, белоснежные песчаные пляжи, медово-шоколадные девочки…
— Представляю, представляю! — завопил Патрик.
— Катитесь вы к дьяволу, — отмахнулся я. — Ведь речь идет о каких-то пяти тысячах. Вы уже успели просадить почти четверть миллиона.
Патрик сокрушенно потряс головой и протянул мне опустевшую рюмку.
— Я слышал, что путешествия очень полезны для поддержания духа, сказал он. — У меня был дядя, который впал в такую депрессию из-за своих дел, что в один прекрасный день смотался на Амазонку. Отважная личность.
— Так он избавился от депрессии? — уточнил Тони.
— О, почти сразу. На второй день путешествия его сожрал крокодил.
— Да, я всегда об этом мечтал, — сказал я.
— О чем — как попасть на обед к крокодилу? — спросил Тони.
— Нет, дубина — о том, как постранствовать по миру. Еще в Ливерпуле, изнывая от скуки, я, бывало, захаживал на мол и строил планы, как бы тайком пробраться на борт одного из лайнеров, идущих в Австралию или Канаду.
— Вот видишь, теперь тебе уже не придется торчать на пристанях, ухмыльнулся Патрик. — Теперь ты можешь позволить себе обогнуть весь земной шар, валяясь в каюте-люкс. Да и возраст у тебя для этой цели самый подходящий. Эх, где мои двадцать четыре года! Только не упусти время, а то начнешь потом строить планы о женитьбе да о семейной жизни.
Я содрогнулся.
— Бога ради, Патрик, не порть прекрасный вечер дурацкими разговорами.
— Извини, просто с языка сорвалось. Капни за это унцию виски в рюмку умирающего от жажды друга.
— Токио — тоже неплохо, — задумчиво произнес Тони. — Мне бы там понравилось.
— Гаити и только Гаити, — назидательно произнес Патрик, залпом опрокидывая рюмку. — Жаркое, знойное Гаити. Эх, ребята, представляете лежишь ты на ласковом солнышке, а тебя растирает маслом прекрасная меднокожая мулатка? Высокая, стройная, грациозная и — обнаженная по пояс…
Ошеломленное молчание красноречиво засвидетельствовало, что мы хорошо представили себе это зрелище.
— И все это твое, Расс, — взволнованно продолжил он чуть приглушенным голосом. — Все тебе по карману. Настанет ноябрь, и ты свободен, как ветер в поле. Если место тебе приглянется — задержишься, если же нет — помчишь дальше. Жаль, что я не могу составить тебе компанию.
— Слушай, я ведь ещё не сказал, что куда-то поеду…
— Поедешь, куда ты денешься. Такой случай упускать нельзя.
Тони закурил и сказал мне:
— А какой у тебя выбор, Расс? На кой черт тебе деньги, если ты не собираешься путешествовать?
Я задумчиво поскреб себя за подбородок.
— Я мог бы вложить их в банк и жить на проценты — чистыми выходило бы около десяти фунтов в неделю.
Тони презрительно фыркнул.
— Десятка в неделю — фантастика! Этого едва на сигареты хватит.
— Или купил бы дом.
— Зачем?
— А пес его знает. Другие так поступают.
— Не обращай на него внимания, Тони, — махнул рукой Патрик. — Он просто болтает первое, что на язык подворачивается. Любому двадцатичетырехлетнему парню недвижимость нужна примерно так же, как второй член — а уж Рассу и подавно. У него мятежная натура. Долго усидеть на одном месте для него все равно, что всю жизнь прожить в затворничестве.
Я снова содрогнулся.
— Патрик, второй раз прошу — не порть прекрасный вечер.
Как и ожидалось, мы прогудели почти всю ночь напролет. Примерно в четыре утра мы с Тони запихнули пьяного в стельку Патрика в его постель, а полчаса спустя утихомирились и сами. Тони устроился на раскладном диване в гостиной, в то время как я уединился в своей спальне.
Несмотря на поздний час, заснуть мне долго не удавалось. Эти прохвосты так разбередили мою душу, что я лежал, уставившись в потолок, и представлял, как катаюсь на прибойных волнах в Австралии, добываю алмазы в копях Южной Африки, пью с девушками вино в римской траттории…
Я все ещё не мог поверить, что все это теперь мне и впрямь доступно. Старые привычки умирают медленно и неохотно, а я слишком много лет провел без лишнего пенса в кармане, чтобы сразу привыкнуть к свалившемуся, как снег на голову, богатству. Внезапно окружающий мир показался мне слишком огромным и пугающим. Я всегда мечтал увидеть его у своих ног, а тут вдруг почувствовал себя ребенком, который пригрозил здоровому парню, что поколотит его за два пенса, а верзила вдруг возьми да вручи ему двухпенсовик… Должно быть, именно перспектива покорения мира в одиночку напугала меня. С другой стороны, ещё сравнительно недавно даже Лондон казался мне недостижимой мечтой, а теперь — ха! Да, все это лишь вопрос привычки.
Я чаевничал с махараджей Джайпура и собирался идти охотиться на тигра-людоеда, когда меня разбудил Тони.
— Пробудитесь, Крез, паланкин подан. Вставай, лежебока — сегодня ты должен показать мне Мальорку.
Утро стояло теплое и ласковое, солнце уже давно сияло и вовсю припекало. Я выполз на веранду, вдохнул полной грудью и помахал двум загорелым девчушкам, которые уже шлепали на пляж. Ну и денек. Несмотря на то, что проспал я всего четыре часа, чувствовал я себя, как огурчик. К тому же — проснулся я уже совсем другим человеком.
А почему другим? И насколько другим? Пораскинув мозгами, я вдруг сообразил.
Я же стал богат, черт побери!
Глава восьмая
Первым делом мне было необходимо устроить Тони в какой-нибудь отель. Друг — он, конечно, друг, но терпеть его постоянное общество дни и ночи напролет было мне не под силу.
— Неужели ты и вправду не понимаешь, — начал я, когда мы завтракали на веранде, — что все номера на острове забронированы ещё с Рождества?
Тони меня даже не слушал. Облаченный в отутюженные канареечные брюки и яркую ядовито-оранжевую рубашку, он, до идиотизма вытянув шею, разглядывал сквозь темные очки топавшую на пляж светловолосую девчушку в купальнике из пары ниток. Когда блондинка, скинув верхнюю ниточку, заменявшую лифчик, легла на песок, он похабно присвистнул и повернулся ко мне.
