— Прекрати немедленно, дитя, — потребовал я.
— Чашечку чаю? — она плюхнулась рядом со мной на постель.
Чашка исполнила последний неистовый пируэт вокруг молочника и совершила благополучную посадку. Скрябнув донышком чашки по краю молочника, она подала ее мне. Внутри оставалось еще достаточно чая, чтобы потопить муху или даже двух, или, по крайней мере, испортить им остаток дня.
Я поднял чашку, чтобы допить остатки, и тут мне на нос свалились с полдюжины кубиков нерастворившегося сахара. Я сделал ей страшную рожу.
— Это что, чай? — оскорблено вопросил я.
— Тогда пей то, что в молочнике. Давай подержу.
По утрам я, как правило, не в самой лучшей форме, поэтому мне понадобились обе руки, чтобы принять вертикальное положение. Я спустил ноги с кровати, собрался с силами, закрыл глаза и разинул рот. Анна услужливо сунула мне в рот край молочника и подала его еще немного вверх, так что он стукнулся об мои задние зубы. Примерно треть чая прошла внутрь, а остальное оказалось снаружи. Анна радостно захихикала.
— Я хотел пить, а с умыванием можно было и подождать. Марш на кухню и заваривай по новой, — грозно сказал я ей, указуя перстом на дверь.
Она удалилась.
— Финн проснулся! — раздался вопль из-за двери. — Он хочет еще чая, потому что этот он вылил себе на пижаму.
— Бог тебя простит, — проворчал я, стаскивая пижамную куртку и вытирая себе грудь ее сухой частью.
В нашем доме долго ждать чая не приходится. Чай для нас всегда был тем же, чем сыворотка для травмопункта, и имелся в наличии всегда. Чай с шафраном был нужен для лечения каких-то хворей вроде лихорадки. Чай с мятой годился от газов. Чай помогал нам проснуться по утрам и заснуть, когда приходило время отправляться в постель. Чай без сахара освежал, чай с сахаром заряжал энергией, чай с очень большим количеством сахара помогал, если требовалась хорошая встряска. По мне, так каждое пробуждение было хорошей встряской, так что в первой на дню чашке чаю сахара было предостаточно.
Вернулась Анна со следующей порцией чая.
— Ты мне сделаешь сегодня два гребных колеса? — спросила она.
— Может быть, — ответил я. — И куда же ты погребла?
— Никуда. Я хочу поставить эксперимент.
— Какого размера должны быть колеса и для какой они надобности? — продолжал выспрашивать я.
— Маленькие. Вот такие, — ладошками она показала диаметр дюйма в три. — А нужны они для исследования про мистера Бога.
Просьбы такого рода я давно уже принимал как должное. В конце концов, если можно учиться мудрости у камней и растений, то почему бы не у гребных колес?
— А еще мне нужна большая ванна, и шланг, и банка с дыркой, можно? Может, будет нужно и еще что-нибудь, но я пока не знаю что.
Пока я делал гребные колеса, Анна готовилась к эксперименту. Колеса были водружены на оси. В большой цилиндрической формы жестянке провертели дырку в полдюйма диаметром — в стенке рядом с донышком. Одно из колес припаяли внутри банки как раз напротив дырки. Где-то через полчаса лихорадочной деятельности меня пригласили во двор полюбоваться на эксперимент по исследованию мистера Бога в действии.
Подсоединенный к крану шланг наполнял водой большую ванну. Банка с колесом внутри находилась в середине ванны, придавленная ко дну камнями. Когда вода через дырку попадала внутрь, колесо начинало вращаться. Другой кусок шланга выполнял роль сифона, отсасывая из банки воду, которая падала на лопасти второго колеса и вращала его, а потом уходила через сток. Я обошел установку кругом и приподнял одну бровь.
— Тебе нравится, Финн? — спросила Анна.
— Ужасно нравится. Но что это такое?
— Это ты, — сообщила она, указывая на банку с колесом внутри.
— Вот ведь черт меня побери. А чем это я занят?
— Вода — это мистер Бог.
— Что, правда?
— Вода течет из крана в ванну.
— Я все еще внимаю.
— Она попадает в банку, которая ты, через дырку и заставляет тебя работать, — пояснила она, показывая на крутящееся колесо, — как сердце.
— М-м-м?
— Когда ты работаешь, она выходит через эту трубу, — она показала на сифон, — и это заставляет работать второе колесо.
— А что насчет стока?
— Ну, — она слегка замялась, — если бы у меня был небольшой насос, вроде как сердце мистера Бога, я бы засосала это все обратно в ванну. Тогда кран нам был бы не нужен. Оно бы все ходило по кругу.
Вот мы и приехали. «Как сделать действующую модель мистера Бога с помощью двух гребных колес». «Модель мистера Бога — в каждый дом…» Я сел на стену, засмолил сигарету и стал смотреть, как мы с мистером Богом крутим водяные колеса.
— Правда здорово, Финн?
— Конечно, здорово. Нужно будет взять это в церковь в воскресенье. Кое-кому не помешает парочка свежих идей.
— Нет, нельзя. Это будет неправильно.
— Это еще почему? — спросил я.
— Ну, это же не мистер Бог, а просто немножко на него похоже.
— И что? Если для меня и для тебя это работает, то может сработать и еще для кого-нибудь.
— Это работает, потому что я и ты — полные.
— Что это означает?
— Ну, если ты полный, то можешь взять что угодно и увидеть мистера Бога. Если ты не полный, то у тебя ничего не получится.
— Почему это? Дай хоть один пример.
Колебаний она не знала.
— Крест, например! Если ты полный, то он тебе не нужен, потому что крест у тебя внутри. Если ты не полный, то крест у тебя снаружи, и тогда тебе приходится делать из него волшебный предмет.
Она потянула меня за руку; наши глаза встретились. Медленно и спокойно она произнесла:
— Если внутри ты не полный, тогда ты из всего можешь сделать волшебный предмет, и тогда это становится наружный кусочек тебя.
— Это что, плохо?
Она кивнула.
— Если ты так делаешь, то ты не можешь делать то, чего от тебя хочет мистер Бог.
— О! А что он хочет, чтобы я сделал?
— Чтобы ты любил всех, как любишь себя. А для этого тебе сначала нужно заполнить себя тобой, чтобы правильно себя любить, вот.
— Потому что большая часть человека пребывает снаружи. — задумчиво сказал я.
Она улыбнулась.
— Финн, на небесах нет разных церквей, потому что на небесах все внутри себя.
Потом она продолжала:
— Это кусочки, которые снаружи, делают все эти разные церкви, синагоги, храмы и прочие штуки. Финн, мистер Бог сказал «Я есмь», и он хочет, чтобы мы все тоже это сказали, — а это очень трудно.
