Я, умирая от голода, спросила Адасика, не сходит ли он со мной в кино. Разумеется, но не сегодня, потому что работает. Я спросила Тосю, не сходит ли она со мной в кино. Сходит, но с Якубом и не сегодня. Я позвонила Уле, может быть, она составит мне компанию. Все-таки лучше, чем сидеть дома, где лежат сухари, которые недосягаемы. Уля прокричала в трубку, что с удовольствием пойдет со мной в кино. Мы пошли на новую картину с Гаррисоном Фордом. В фильме Гаррисон был просто милашка и приглашал свою жену на ужин. И они были на вечеринке. И было там много вкусной еды. Потом его жена приготовила корзинку с провизией и понесла это все соседке, чтобы та забрала. Но соседки не оказалось дома, зато был сосед, который эту корзину со всякой вкуснятиной утащил из-под двери. Потом она наблюдала в подзорную трубу за неким типом, который ночью одиноко сидел за ужином. Затем она что-то достала из холодильника. Потом он открывал вино. Это был какой-то фильм о питании, не уверена, что правильном. Между делом кто-то кого-то убивал, но при этом не ел, а у меня тут же пропадал всяческий интерес к происходящему на экране. Единственное, что не позволило мне умереть, было сознание, что на кухне, в тумбочке, самой дальней, возле духовки, припрятаны хлебцы и сразу же после прихода домой я при первом удобном случае запрусь с ними в ванной комнате.
Я влетела в дом поздно вечером, готовая проглотить целого быка, не зараженного бешенством, потому что и без того бесилась от голода. Кухня опустела, Голубой ушел с головой в очередные плохие новости со всего света, Тося висела на телефоне. Я кинулась к тумбочке – моих сухариков и след простыл!
Ой, мамочки, куда же я их засунула? Может, мне только казалось, что они здесь? А может, все-таки переложила их в буфет? Вытащила всю посуду из буфета. Нет как нет. Вынула все содержимое из шкафа под мойкой. Нет. Нет! И еще раз нет!!!
В этот момент появился Адам. Бросил взгляд на вываленные на пол кастрюли и крышки, жаропрочную посуду, картошку, щетку и мусорное ведро и сообщил:
– Ищешь хлебцы? Я скормил их Борису. Он целый вечер лежал возле тумбы. Даже не представляешь, с каким аппетитом он их грыз!
О Боже!!!
Мне не оставалось ничего другого, как только съесть две котлеты. Тося отлично готовит. И три кусочка хлеба. По-видимому, стоит подумать о каком-нибудь более радикальном голодании.
Тося закончила говорить с Якубом.
– Надеюсь, что это он звонил, – без злого умысла бросила я через плечо. Не хотелось думать о сумме, на которую придет следующий счет за телефон.
Тося взглянула на меня с укором, а потом перевела взгляд на бутерброд у меня в руке, и в ту же минуту догадка блеснула у нее в глазах.
– Так ты на диете? Это были твои сухари, да? Ну и кино!
Ну а я ушла к себе и включила компьютер.
Адам больше не заводил речь о компьютере для Шимона. К сожалению, он взял дополнительное дежурство на радио, и таким образом из семи две ночи в неделю я проводила в одиночестве. Не знаю, с чем связано его решение. Очевидно, я ему надоела. А возможно, он понял, что я все-таки не женщина его мечты.
Тося принесла сегодня книжку «Представь, что ты стройная женщина» и оставила на столе в кухне.
– Что это? – Я открыла.
– Да так, кое-что… – объяснила она доходчиво. – Я прочитала.
– Бред какой-то, – заметила я.
– Тебя никто не заставляет читать. Просто глянь, – бросила на ходу дочь и помчалась к машине, откуда ей уже сигналил Адам. И уехали. Тося в школу, он на работу.
Я осталась одна. Работы прорва, но я решила взглянуть.
Свернувшись калачиком, устроилась в кресле. Открыла книжку, попивая чаек с сахаром и с творожным пирогом – от Ули. Самое главное – надлежащая литература. Так вот как раз в этой брошюре поразительно умной авторши было четко написано, что организм знает сам, как ему выглядеть. Тебе ничего не надо делать! Твоя задача сводится исключительно к тому, чтобы представить себе, что ты худая! Разве это не чудесно???
Пирог у Улиной свекрови удался. Я прикрыла глаза и вообразила: вхожу я в шикарный магазин, в котором висят изумительные платья. Ко мне подплывает грузная продавщица.
– Какой размер? – спрашивает она. В реальной жизни я знаю, что размеры начинаются с сорокового, а в мечтах – не сочтите за дерзость.
– Тридцать шесть, – отвечаю. Вхожу в примерочную, надеваю прелестное платьишко тридцать шестого размера, ну и как я выгляжу? Восхитительно! Только вот цвет немного не мой… А рядом висит потрясающее платье кораллового цвета из тонюсенького шелкового бархата… И я обращаюсь к толстухе продавщице и прошу дать мне вот то, цвета коралла. Очень жаль, говорит толстушка, но красные только большого размера, начиная с сорокового и выше…
…Звонок в дверь. Толстуха из магазина исчезла, как мыльный пузырь. Ну вот, пожалуйста, мне все-таки не хватает воображения! Я знала всегда, что изменения на физическом уровне наступают по прошествии некоторого времени. Встала – ах, это Уля. Прямо с работы, поэтому не через нашу садовую калитку.
– Чем занимаешься?
Я прикрываю книжку, зачем ей знать, что я тренирую свое воображение, которое меня так подводит. Наливаю подруге чай – она пьет без сахара. Ничего удивительного, что сахарные заводы прогорают и несчастные люди, которые там работают, того и гляди останутся не у дел.
Между тем Уля опустилась в кресло, поправила одеяло, книжка соскользнула на пол. Абзац! Она внимательно ее просмотрела, а затем столь же внимательно посмотрела на меня.
– Ты это читаешь?
Естественно, не картинки же смотрю. Я покачиваю головой, что может значить, что я и понятия не имею, откуда она здесь взялась, а также что я и не думала читать, мне ее кто-то подсунул, интересно, кто бы это, а также то, что, возможно, и читаю, а может, и нет, тебе-то какое дело.
– Нет, – промямлила я, – так просто листаю.
– Ты, похоже, совсем свихнулась, – вздохнула Уля. – Неужели веришь в такую белиберду?
Вот уж действительно, эта Уля полностью лишена духовности. Чистая материалистка. Как ей объяснить, что организм мудр сам по себе, он сам знает, что ему нужно? И стоит только представить, что ты худенькая, как организм мигом подхватит эту мысль?
– Ты ела пирог? – прокурорским тоном осведомилась подруга.
Ну уж простите, по мне лучше, когда звонит моя мама. Она хотя бы не видит по телефону, что я ем!
– Ты же сама принесла, – пробормотала я.
Вот она, дружба. Сначала тебе дают что-нибудь приятное, а потом высказывают претензии, что ты употребила подарочек по назначению.
– Вкусный, а?
Ну конечно, мое воображение заработало, потому что Уля не обвиняла меня, а всего лишь мне улыбалась.
– Великолепный.
– У тебя не осталось немножко?
В принципе нет. То есть, конечно, там в кухне в шкафу остался маленький кусочек, но его уж точно никак не разделишь еще на две части. А это почти то же самое, как если бы его вообще и было. Но с другой стороны, творожный пирог испекла Улина свекровь, и Уля принесла почти половину противня. Иначе говоря, я должна была этот крошечный, почти невидимый кусочек быстро положить на тарелочку и поставить перед Улей. Но если бы Уля сама хотела его съесть, то зачем поделилась? А кто дарит, а потом забирает, тот в аду… Преисподняя наверняка состоит из множества маленьких кусочков творожного пирога, к которым нормальный грешник подобраться не может. Я живо представила себе Улю в пекле среди аппетитных, подрумяненных, аккуратно нарезанных кусков пирога, начиненного чудесными изюминками, – как она протягивает руку, но они все где-то очень-очень…
