Затолкала в шкаф простыни, полотенца и блузку. Пошла в ванную, стерла крем, высушила волосы, натянула индийскую юбку и черную блузку. Я была полностью скомпрометирована. Минутку подумала, красить ли глаза, и отказалась от этой затеи, вспомнив, как мы разводились с Эксиком и у меня все размазалось.
Хотя такой обед ни к чему не обязывал и Адам был всего лишь – если так можно выразиться – коллегой по работе, да и в редакции мы виделись, кажется, пару раз, сердце все же было готово выскочить у меня из груди от стыда, но я решила взять себя в руки. Как хорошо, что нас ничто не связывало, потому что иначе в такой ситуации я бы непременно что-нибудь разбила!
* * *
Обед был классный.
Адам звонил каждый день. Я не воспринимала его как мужчину. Может быть, мы сумеем стать друзьями.
Уля сообщила, что подозреваемый Иероним был задержан и выпущен за неимением доказательств. Она прочитала об этом в газете. Я не читаю таких статей – мне это только действует на нервы. Сегодня одно, завтра другое. Не успеваешь следить. Уля вообще не понимает меня: да, я могу простить этому типу то, что он бандит, но как можно простить обман? Жену? О, только не это!
* * *
Сегодня Тося вернулась из школы в своей одежде. Уже в дверях заявила, что была там в последний раз. Она сказала директору, что переходит в другую школу. Или пойдет работать. Ее никто не понимает. В Испании она могла бы уже выйти замуж. Она ненавидит школу.
Я обмерла.
Тося бросила сумку у двери, взяла Сейчаса на руки и ушла к себе. Я позвонила Эксику, чтобы он с ней поговорил по-отечески. Тося настаивала на своем.
Я позвонила Адаму. Он как-никак социолог, а потому я рассказала ему про школу. Адам сказал, что девочку, дескать, надо оставить в покое, не принуждать, пусть сама разберется в себе. Надо сходить в школу и узнать, в чем дело. Не устраивать ей скандалов и насильно не заставлять ее ничего делать. Проявить максимум доброжелательности. Потом он спросил, может ли приехать. Приехал. Не обращал на меня вообще никакого внимания. Постучался к Тосе и беседовал с ней почти час. Не знаю даже о чем. Я как дура сидела за столом в саду, Уля мне помахала, чтобы я зашла. Я крикнула Адаму, что я у Ули. Я была вне себя от злости. Он может зайти к Уле как только захочет – тоже мне социолог.
Уля спокойно выслушала все, что накопилось у меня на тему этого мира, мужчин, отцов, посторонних мужчин, директоров, встревающих не в свое дело мужиков. Я пила чай и просто захлебывалась. Со мной Тося вообще говорить не стала! А с чужими, значит, можно?
Уля слушала-слушала, а потом сказала, что я все-таки какая-то странная и что Тосе, конечно, не следует ходить в школу, пока я не выясню, в чем дело, и чтобы я не приставала к дочери, потому что у нее тяжелое время, тот ее парень из Кракова уже даже не пишет, и вообще я должна ее понять – такое разочарование в таком возрасте и так далее. Почему мне ничего об этом не известно?
Потом пришел Адам. Он был мил и спокоен как ни в чем не бывало. Отвратительный тип. Непонятно, зачем приехал. Строит из себя умного. Даже не обратил внимания на то, что я подстриглась!
* * *
Тося не пошла в школу. Сказала, никогда не вернется в эту школу, не пойдет туда, хочет перевестись в другую. Я держала себя в руках, в руках, в руках. Адам сказал, что я просто гений самообладания.
Вчера приехала Тосина классная руководительница. Она сказала, что Тося должна вернуться, в жизни случаются разные вещи. Ее дочь тоже тяжело и болезненно переносила школу, ссоры и все остальные проблемы. Все Тосю ждали. Ни к чему обижаться на мир, коль в нем столько добрых людей. Она непременно со всем справится…
Господи, какой чудесный день! Как прекрасна жизнь! Как потрясающе хорош этот мир! Тося пошла в школу! Вернулась! И как поступил директор, который, по-видимому, принадлежит к вымирающей разновидности настоящих мужчин! Он взял мою дочь за руку, вошел вместе с ней в ее собственный класс и сказал:
– Хочу вам представить вашу новую одноклассницу, Тосю. Надеюсь, что вы ее хорошо примете. Она ведь решила прийти именно в нашу школу.
ОПОЗДАЮ НЕМНОГО
Адам собрался в гости к Уле и Кшисю, они пригласили его посидеть у костра. Этой Уле прямо с каждым надо сразу подружиться. Она ведь его совсем не знает! Да и вообще – это мой знакомый! Неделю назад она спросила, придем ли мы с Адамом. Что он мне – брат иль сват? Я буду ходить одна и туда, куда мне хочется! Это мужчина не моего романа. К чему делать вид, будто он меня интересует? Не желаю иметь ничего общего ни с одним мужчиной.
После этого разговора Уля пригласила его сама. Он приехал.
Припарковал старенький «опель» напротив их дома. Он сидел у них уже, наверное, целый час, так не мчаться же мне туда, как будто я только и делала, что сидела и ждала, когда он приедет. Опоздаю немного. У меня есть неотложные дела. Так, кое-что. Не знаю даже, идти мне уже или еще не пора. Потому что если пойти сразу, сию же минуту, то все-таки может показаться, что я его ждала. А я и не ждала, а только так спокойно… сама не знаю что. О! Вы-мою-ка я посуду. Или нет. Не стоит начинать. Работы там на полчаса. А кстати, почему Уля нисколько не беспокоится? Не поинтересуется даже, не случилось ли что со мной. Может, я умерла? Может быть, заболела? Может, лежу без памяти? Или сломала ногу и шагу ступить не могу? Видно, она просто обрадовалась, что у нее свои гости, а про меня забыла. Наверное, я все же пойду. Но через минуту. Пусть не думают, что мне больше делать нечего, как только тут же бежать. Надо полить огород. Уже дня два как не было дождя. Немного полью, дело – прежде всего.
Они уселись под дубом, и даже сюда долетал их смех. Идиоты. Расселись там и сидят, а я должна заботиться о бедных растеньицах. Они бы погибли. Если бы не я. Да, вы только гляньте, как они там веселятся.
Еще иву, еще маленький кустик, название у него какое-то вроде сардинеллы. Адам сидел рядом с Кшисиком. Ули не было. И еще какие-то незнакомые люди.
– Зачем ты льешь столько воды под эту вейгелу? Хочешь ее залить?
Как же я испугалась! Ну конечно, моя сардинелла на самом деле называется вейгелой. Все равно, запомнить этого я не в силах.
Уля стояла у забора.
– Ты разве забыла, на сколько мы договорились?
Я помнила, но мне надо было кое-что полить. А еще надо выключить компьютер, потому что я работала и вообще. Значит, буду не раньше чем через десять минут. Я возвращаюсь домой, компьютер давно уже выключен, ну и что, пусть они не думают!
Когда я уже собралась выходить, перед моей калиткой остановился «фиат». Это была та самая знакомая, которая собиралась приехать, когда ее бросил муж, и которую я утешала некогда ночью, говорила, что все мужчины одинаковы! Как она выглядела! Превосходно! Как жаль, что она приехала именно сейчас! Мы тепло поздоровались, я ей сказала, что мне ужасно неудобно, но я как раз собралась уходить. А она – что всего на минутку, просто проезжала мимо.
