28
Мне сложно дать определение тому, что я пережил, я также не могу передать в точности наш разговор…
– Алё, – сказал я и почему-то встал.
Дальше я разговаривал стоя.
Она говорила усталым, чуть треснувшим голосом. В этом голосе было столько тепла… Она говорила довольно быстро. Наверное, подготовилась к разговору…
Она спросила не разбудила ли меня, но сама тут же сказала, что, очевидно, не разбудила, потому что слышит музыку.
– Я в ресторане сейчас, – ответил я. – Мы с Максимом в ресторане.
Она спросила, не случилось ли со мной чего-нибудь ужасного.
А я спросил, почему она меня об этом спрашивает.
Она ответила, что не могла уснуть после моего звонка. А недавно почувствовала такое сильное беспокойство за меня, что решила позвонить и узнать, что случилось. Сказала, что решила – если меня разбудит, то я её прощу….
Я сказал, что всё в порядке, что я весь вечер сопровождаю Максима по разным местам Москвы. Что мы действительно, какое-то короткое время назад столкнулись с хулиганами, мне немного досталось по физиономии, но всё обошлось, она сможет в этом убедиться при встрече.
Она спросила… Быстро спросила, когда будет эта встреча. Я сказал, что я готов всегда….
Она взволнованно и прекрасно сказала… что если это возможно, она приедет ко мне немедленно, или я могу приехать к ней, у неё рядом с домом есть какое-то круглосуточное заведение, она там ни разу не была, но кажется, что там прилично.
Я секунды три не мог ничего ответить.
Тогда она продолжила. Она сказала, что после моего звонка она хочет только одного – поговорить. Точнее, Она сказала, что хочет говорить. Не поговорить, а говорить… И если мне не трудно, и если это возможно… она хотела бы это сделать сейчас.
Она говорила, а я посмотрел на свою рубашку, потрогал левой рукой своё лицо, повернул голову и посмотрел на улицу, где на парковке, под фонарём стоял «мерседес»… Я подумал про Макса, который в туалете, наверное, плакал в этот момент… Я ещё раз взглянул на свою рубашку…
Не знаю, как у меня повернулся язык сказать то, что я сказал в следующий момент. Просто ума не приложу. Я сказал, что сам сейчас приехать никак не могу. Что мой друг Максим ужасно напился, что те хулиганы, про которых я ей говорил, всё-таки смогли отобрать у него портфель, где были все деньги и документы. Сказал, что не могу его бросить сейчас, что мы зашли в ресторан только потому, что Максиму стало плохо и он теперь в туалете. Но она беспокоится напрасно, и к нам сейчас тоже ехать не стоит. Я уже собираюсь везти Максима домой.
Она слушала тихо-тихо! Потом сказала, что если деньги были в портфеле, то их, наверное, было много.
Я сказал, что, действительно, довольно много.
Потом мне удалось как-то пошутить. Она тихо посмеялась… невесело.
Она попросила позвонить ей, как только я доберусь до дома, и она тогда перестанет тревожиться. Я пообещал…
Вот так!!! Ничего ужаснее и вероломнее я в своей жизни не совершал. Я сел на место и уставился на телефон. Потом взял бутылку и, не скрываясь, отпил хороший глоток….
29
Макс вернулся и сел напротив меня. Волосы у него были мокрые, он пригладил их на бок. Лицо его совсем побледнело, он, видимо, умывался холодной водой.
– О-о! У нас тоже потери, – сказал Макс, указав взглядом на разбитый фонарик. – Саня, что с тобой ещё? Тебя даже на минуту оставить нельзя. Что случилось? Не переживай ты так! Я знаю, где продаются такие же…
Я ничего не ответил, я так и сидел. Я не знал, что говорить и что делать. Благо, что принесли борщ.
– Борщ!? – удивился Макс. – Надо же! Саня, неужели это ты заказал? Гениально! Оказывается, ты тоже на что-то годишься и что-то понимаешь в этой жизни… Саня, что с тобой?!
Я молчал. Я взял перец и стал сыпать его в борщ. Делал я это скорее по привычке, чем из желания улучшить вкус… Макс дождался, когда я закончу, забрал у меня перец и сделал то же самое.
– А сметана?!! – громко сказал он куда-то вдаль. – Без сметаны никак нельзя, милая, – сказал он девушке, которая принесла нам сметану. – Саня, коньяк к борщу – это, конечно, не по-человечески, но…
Он отпил коньяку из бутылки, слегка наклонившись, чтобы это не выглядело вызывающе. Отдал мне бутылку. Я сделал один глоток… Макс, скривившись, ждал меня.
Мы стали есть борщ одновременно. Борщ был горячий, хорошо приготовленный, настоявшийся и с ясным привкусом чеснока.
– Помню, мне бабушка всегда говорила, что борщ нужен для крови, – пытался расшевелить меня Макс. – И я старался съесть его побольше, думал, что нужно много крови, что чем её больше, тем лучше.
